Все эти попытки терпят крах и тем не менее возобновляются. Страна мучает себя и других — и в этом ее экзистенция, ее способ напомнить всем (и самой себе), что она жива. Без этого страдания она давно превратилась бы в мертвую пустыню, — только страдание, которое она причиняет другим и себе, оживляет ее, как и ее творцов, от Гоголя, Достоевского и Толстого до Платонова и Солженицына. Русская экзистенция — быть вопреки себе и другим, быть первой в (само)отрицании и (само)разрушении. Опасная и мучительная страна, делающая все для того, чтобы ее население разделилось на две неравные части: пропойц, воров, негодяев — и мучеников и святых.
Соборность и соворность
Патриотические декларации властей давно уже воспринимались как своего рода прикрытие коррупции. Чем больше втихую крадешь у родины, тем больше клянешься ей в верности на виду у всех. Но связь между патриотизмом и коррупцией намного глубже, и она, как ни парадоксально, истинная, не лицемерная. Есть такая байка: «Папа, ты же вор», — говорит генералу его дочь. Тот отвечает: «Дочка, я родину люблю — мне можно». Патриотизм — это не маска коррупции, а ее подлинное лицо. Кто не ворует, тот не свой. Воровство в России — признак лояльности, готовность ради верности товарищам нарушить любой закон. Понятия «мафиозности» или «коррупции» описывают преступные аномалии нормального общества, тогда как в антиобществе сами эти явления выступают как норма, негласный закон, основа «понятий», т. е. правильных, социально одобренных взаимодействий.
У такой, казалось бы, перевернутой морали есть свои глубинные мистические основания. Они сложились задолго до «социализма» и «коллективизма» — на почве особого общественного умонастроения, которое А. С. Хомяков (1804–1860), один из основоположников славянофильства, именовал «соборностью». Хомяков критиковал католичество, где идея духовного единства воплощена в организации церкви под началом Ватикана и в системе догматов и правовых установлений. Одновременно Хомяков критикует и другую западную ветвь христианства, протестантизм, где личность свободна в своем прямом предстоянии Богу. В отличие от католичества и протестантизма, православная соборность действует не как обязательный для всех закон и не как личная вера в Бога, а как таинственная спайка всех членов церкви в общем для них духе: «сущность ее состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех её членов...» Мистическое единство членов православного сообщества опирается на некий опыт духовной сопринадлежности: каждый воспринимает всех — и все каждого — как клетки единого организма, спаянного чисто интуитивным взаимопониманием и соучастием своих частиц.
Соворность — это и есть соборность антиобщества. Если в соборности правит не порядок, не канон, не Священное Писание, не церковные институты, а некая неуловимая общность, сплоченность тайны, — то в антиобществе правит дух круговой поруки, сообщность в беззаконии . Соборность деградирует в соворность именно потому, что ей не поставлены преграды ни в виде законов, соблюдаемых обществом, ни в виде индивидуальной свободы его членов. Даже в самые законопослушные периоды российской истории идеал соборности сочетался с практикой соворности, оставаясь основой негласного общественного согласия. В 1855 году, за несколько месяцев до смерти, Николай I, разгневанный кражей инвалидных сумм, сказал, что знает лишь одного человека, который не крадет, и это он сам.
Теперь понятно, что дело не в марксизме, не в социализме и коммунизме, хотя вроде бы с них и начался обвал России в антимир. То, что однопартийное государство всецело подчиняет себе жизнь общества, экспроприирует частную собственность, устанавливает правящую идеологию и цензуру и карает малейшие отступления от нее, — все это вторичные признаки более глубокого феномена: «общества навыворот», структурной реверсии социума, который формируется не соблюдением законов, а согласованным отступлением от них. Когда советская система потерпела крах, антисоциум выжил и его структура, основанная на системном беззаконии, осталась прежней.. Вот почему, как ни страшны «коррупция» или «мафиозность», — это лишь эвфемизмы, прикрывающие гораздо более глубокую тайну антиобщества — тайну соборности-соворности .