И восторгом, и надеждойУпоен и опьянен:«Ох! Рассыпьтесь злые чары!»Вне себя воскликнул он…
И о чудо! ПроскользнулоМежду рук его в тот миг,Будто тело молодое,И раздался резвый крик.
Дева юная стоялаПеред ним в нагой красе.Стан волшебный скрыт стыдливоВ русой, шелковой косе.
Над челом корона блещет,Губки рдеют и горятБлагодарною улыбкой;Много чудного сулят!..
А уж в очи кто заглянет —Тот как раз сойдет с ума:Так страшит, чарует, мучитИх синеющая тьма.
Вдруг в лобзании невольномИх уста, дрожа, слились,Грудь к груди прижалась страстно,Руки жаркие сплелись.
Глухоморие пустынно,Вкруг – немая тишинаТолько ночь с небес струится,Бредит сонная волна…
Кроме былинных сюжетов, для балладных жанров Мережковский использовал и переложение исторических сюжетов также из гимназической программы. Так, источником стихотворения «Молчан Митьков» явился сюжет из третьей главы («Продолжение царствования Иоанна Грозного») «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина:
Однако ж и в сие время и на сих пирах убийственных, еще слышался иногда голос человеческий, вырывались слова великодушной смелости. Муж храбрый именем Молчан Митьков, нудимый Иоанном выпить чашу крепкого меда, воскликнул в горести: «О Царь! Ты велишь нам вместе с тобою пить мед, смешанный с кровию наших братьев, Христиан правоверных!» Иоанн вонзил в него свой острый жезл. Митьков перекрестился и с молитвою умер[101].
Приведем текст стихотворения:
МОЛЧАН МИТЬКОВ
То гром ли адской цепи, иль кубков грешный звон,То песни ли хмельные, иль Руси тяжкий стон.
Сегодня льешь ты вина, о грозный Иоанн,Как лил ты кровь недавно и слезы христиан.
Парча, жемчуг и злато в сиянье свеч горят,И яствами сверкают столы меж колоннад.
Царь много выпил кубков, да мед-то не хмелён.Ах крови, жаркой крови давно вновь жаждал он.
Зачем же вся дружина от меда от тогоВ хмельном бреду не видит, не слышит ничего.
Один меж них не весел, с поникшей головой.То славный витязь Митьков, боярин молодой.
Ужели не по вкусу шипучий царский мед,Уж не измена ль злая боярина грызет.
С змеиною улыбой царь кравчего позвал,Боярину свой кубок отдать он приказал.
И мед ему с поклоном был кравчим поднесен,И Митьков принял чашу и встал, не дрогнув, он.
Лишь волей неизменной сверкнул прекрасный взор,В нем юная отвага и гордый в нем укор.
«О царь, твой кубок страшен, твой мед окровавлён.Сожжет отравой адской мне грудь, пожалуй, он».
И кубок брошен на пол – катился и звенел.И вскрикнул царь от гнева, и весь он посинел.
И поднялась на воздух дрожащая рука,И свиснув над главами, вонзилась в грудь клюка.
Боярин покачнулся, но крик он подавил.И знамением крестным себя он осенил.
Он падал, холодея, струей лилася кровь,Но с шепотом предсмертным приподнялся он вновь.
«О царь, прости раба ты и злом не вспоминай,Тебя люблю и чту я, теперь ты все узнай.
Иду молить пред небом за нашего царя.О Русь, о Русь, как сладко погибнуть за тебя»[102]. Главы из «Истории», касающиеся царствования Ивана Грозного, проходили в курсе русской словесности и в курсе русской истории в шестом классе[103]. На сюжет из времен Ивана Грозного тогда же была написана и большая оригинальная баллада Мережковского – «Дочь боярина Матвея»[104], в стиле исторических баллад А. К. Толстого. Следует заметить, что тематика и стиль «russe» всех этих гимназических творений совершенно не соответствуют вектору поэзии зрелого Мережковского[105].
Еще одним примером перекодировки жанра является обнаруженный нами загадочный поэтический опус юного Мережковского, замысел которого, как оказалось, также восходил к ученическим занятиям.
В одной из тетрадей, под названием «Юношеские опыты. Стихи и проза. Д. Мережковский. 1880», относящейся к пятому-шестому классам, среди незаконченных набросков поэтических произведений сохранилось начало стихотворной драмы, героем которой был знаменитый нидерландский художник Питер Пауль Рубенс и его не менее знаменитые ученики Антонис ван Дейк, Теодор ван Тульден (здесь транскрибирован как Ван-Тульдис) и Якоб Йорданс (здесь в транскрипции: Жорденс). Приведем весь фрагмент целиком:
вернутьсяКарамзин Н. М. История Государства Российского. Т. 9. СПб., 1821. С. 167.
вернутьсяЦГИА СПб. Ф. 439. Оп. 1. Д. 5089. Л. 26 об.
вернутьсяИРЛИ. Ф. 649. Оп. 4. Ед. хр. 234. Л. 18–20 об.
вернутьсяНапомним справедливое замечание В. В. Розанова о глубинном космополитизме Мережковского: «„Международный человек“ по образованию и темам, без единой русской темки, без единой складочки русской души» (Розанов В. В. Среди иноязычных // Мир искусства. 1903. № 7/8. С. 70).