Как известно, Синявский в восприятии Солженицына был убежденным «русофобом» (термин, широко вошедший ныне в политический лексикон). Его имя дважды упомянуто в отрицательном смысле в статье «Наши плюралисты». С нескрываемым раздражением, порой в язвительных тонах пишет о нем Солженицын и в «очерках изгнания». Это действительно были убежденные идейные противники, и конфликт между Солженицыным и Синявским – один из основополагающих в истории третьей русской эмиграции.
Максимова же Солженицын воспринимал, безусловно, как союзника, но недостаточно последовательного. В июне 1979 года – очень трудный для Максимова период, когда тот выдерживал жесткие критические атаки в связи с публикацией «Саги о носорогах», когда либеральная и коммунистическая печать Запада восстала против него – Солженицын вновь отправил редактору «Континента» письмо, полное упреков:
Твардовский сказал как-то: «Идти на костер – только за дело бы, а не зря». В некотором смысле это относится к Вам, дорогой Владимир Емельянович! Я знаю, что Вам сейчас трудно, враги лютуют (и мое жесткое письмо попадет не на легкую Вашу минуту) – у Вас много ненавистников – но за что? За какое великое дело Вы перед ними страдаете? Страдали бы за правду своего народа – так нисколько бы и не жалко. Ненависть к Вам льется за Вашу собственную – острую и непримиримую, позицию в западных делах. В значительной мере и журнал держит этот фронт. Но – Россия? Но Россия провалилась, а ведь в ней – ключ к мировому будущему[1538].
22 июля 1979 года, получив текст интервью Синявского, опубликованного в газете «Монд» (от 7 июля 1979), Солженицын настаивает на том, что редактору «Континента» нельзя далее отмалчиваться и нужно непременно отвечать. При этом он подчеркивает, что у Синявского, в отличие от Максимова, «довольно складный» идейный фронт, который «имеет множество союзников на Западе». «Последовательной борьбой против коммунизма Вы лишаетесь всех „прогрессивных“ на Западе, – поясняет Солженицын, – но и поддержки русских национальных сил Вы тоже не имеете, и не из‐за „осторожной линии в российском вопросе“, как Вы пишете, но потому, что Ваши собственные чувства к России – имеют выхода на страницы „Континента“, – о чем, собственно, и спор наш во всех письмах: нет там русского настроения, духа, истории, поисков будущего. А это сейчас чрезвычайно принципиально и актуально, поскольку все направление западных критиков и их помощников (Синявского, Янова, Эткинда, Симеса, Рабата, Шрагина и многих, многих): более или менее тактично вызволить коммунизм из говна и затолкать туда Россию. Именно оттого, что Вы за 20 номеров не продвинулись тут, я и вынужден: любя Вас, сторониться „Континента“ (в первых номерах я Вам пособлял)»[1539].
Отвечая Солженицыну, Максимов просил о реальной поддержке:
Вот уже шестой год я тщетно взываю о помощи к национально мыслящей русской интеллигенции, а в ответ получаю только советы по поводу того, как делать журнал и каким он должен быть, или перепечатки с профессорского плеча господ красновых [имеется в виду публикация в № 3, 1978 «Континента» статьи Вл. Краснова «Русский склад ума или западное состояние умов?» – Е. С.]: на, мол, тебе Боже, что нам уже не гоже! А ведь положение мое становится день ото дня все невыносимее, так помогите же! <…> Именно потому, что я русский, именно потому, что Россия моя любовь и боль, именно потому, что не изменяю этой любви ни в чем и никогда, я всего за один свой день на Западе испытываю на себе столько злобы и ненависти, сколько не испытал за сорок три года жизни у себя на родине, даже с учетом моей, далеко не сладкой биографии[1540].
Какие бы претензии ни предъявлял Солженицын, «Континент» под руководством Максимова, безусловно, состоялся как наиболее профессиональное и авторитетное издание третьей эмиграции. Вплоть до 1992 года он регулярно, раз в квартал, выходил в Париже и стал делом всей жизни Максимова. Вместе с тем и маленький частный журнал «Синтаксис» сыграл очень важную роль и вошел в историю русской культуры ХХ века. Сегодня очевидно, что полемика между изданиями, раскол в писательской среде свидетельствовали о насыщенной литературной и политической жизни третьей русской эмиграции.
Однако эта полемика, к сожалению, не раз переходила на личности. В частности, Максимов поддерживал обвинения в адрес супругов Синявских о сотрудничестве с КГБ, основанные на домыслах и слухах. Циркулирование таких слухов усилилось в эмигрантской среде в связи с появлением в израильском журнале «22» (1986. № 48) воспоминаний С. Хмельницкого «Из чрева китова». Даже в момент переезда «Континента» в Россию Максимов (передавая журнал Игорю Виноградову) в последнем номере, подписанном им как редактором (1992. № 71), вновь выступил с обвинениями в адрес Синявского и перепечатал текст Хмельницкого – теперь уже специально для российского читателя. Однако вскоре ему пришлось публично извиняться.