Я думаю, что в смысле религиозных корней современной демократии едва ли что-нибудь новое, по сравнению с гуситами, сказал Роберт Броун, которого обычно и считают родоначальником демократических идей, когда он в 1582 году (следовательно, более 150 лет спустя) писал: «Истинные христиане соединяются в общины верующих, подчинившихся путем добровольного договора с Богом господству Бога и Спасителя, которые и охраняют в святом общении божественный закон[78]. Английским индепендентам в организационном смысле удалось достигнуть большего, чем гуситам. Тогда как гуситское движение иссякло в междоусобной борьбе, идеи английских индепендентов после кровавой практики во время английской революции нашли благодарную почву применения в Америке, куда бежали английские сектанты. Опытом применения их идей и было образование Соединенных Штатов Америки — великой американской демократии.
Кто хотел бы объективно оценить, какое значение имел Ветхий завет в обосновании названных идей, тому можно рекомендовать только одно: познакомиться с соответствующей протестантской литературой не по второисточникам, но по подлинным сочинениям. Тогда только станет ясной действительно революционная роль Ветхого завета. Такие боевые в свое время сочинения, как, например, «Vindiciae contra turannos» Юния Брута[79] являются просто попыткой применения библейских политических настроений и библейских преданий к европейским политическим условиям XVI века. Основным предположением является здесь мысль, что еврейское государство было наилучшим и что оно должно считаться образцом праведного христианского государства[80]. И, следовательно, все, что наблюдаем мы в Библии, все это должно целиком подходить ко всякому христианскому государству[81]. Таким образом, в христианском государстве государственная власть должна строиться на договоре, как это было в Библии. Для учреждения царской власти необходимо, чтобы стороной в договоре был также и монарх. Учреждение царства подобно солидарному обязательству, как оно было известно римскому праву[82]. При этом нужно различать учреждение самого института царства через Божественную волю (как, например, разрешение Самуилу помазать на царство Саула) и самый выбор конкретного властителя, что есть акт, проистекающий только из воли народа. Но если царь должен выбираться народом, то ясно, что целый народ имеет более власти, чем царь. Народ может жить без царя, царь же не может жить без народа. Вся эта цепь умозаключений на каждой ступени своей иллюстрируется примерами из Ветхого завета и ими обосновывается. В конце концов выставляется последний, наиболее решительный вывод: утверждается право народа бороться против неправедного царя.
Что может быть более несовместимо с заповедью христианской лояльности, чем эта доктрина цареборчества, обоснованная протестантскими и некоторыми католическими богословами почти исключительно на авторитете Ветхого завета? Все предшествующее наше изложение может убедить, что при таком обосновании дело шло вовсе не о произвольном претолковании текстов, но о рецепции глубоких настроений, свойственных ветхозаветной части христианского канона.
80
«In Regno Israelitico, quod omnium fere politicorum judicio, optime constitutum erat, eum orsinem fuisse videmus» — вот формула, которой пользуется автор. Ср. «Vindiciae», ad. 1, Edinburg 1579, p. 90.
82
p. 37: «Quem admodum ergo, cum Cajus et Titius eundem pecuniam Scio stipulanti conjunctionem promiserunt, singuli ipso jure in solidum tenentur, et ab eorum uterutro solidum peti potest; ita tenetur Rex per se, Israel item per se, curare cavere, ne quid detrimenti Eclesia capiat.»