Музей молодых фигур-Общество
Автор: Анна Монгайт
Анна Монгайт и директор Политехнического музея Борис Салтыков.
В течение последнего года в музейном мире России происходит настоящая смена поколений. Четыре недавно назначенных директора четырех ключевых музеев рассказывают, о чем они думают в своих новых креслах
Этим летом новый директор Третьяковской галереи Ирина Лебедева отмечала год со дня своего назначения. Год назад она сменила музейного «красного директора» Валентина Родионова, хозяйственника с партийным прошлым. Это он достраивал здание Третьяковки на Крымском валу и реконструировал старое — в Лаврушинском переулке. В последние годы Родионов, по слухам, большей частью разрезал ленточки на вернисажах и выпивал в кабинете. О его грядущей отставке говорили уже лет пять, но уволить Родионова удалось только новому министру культуры Александру Авдееву.
Карьерного дипломата Авдеева много критикуют за пассивность. В других подведомственных ему сферах он часто совершал кадровые ошибки. Но именно при нем, не связанном личными отношениями с музейным сообществом, за год произошло то, что так и не решился осуществить Михаил Швыдкой и не был уполномочен его предшественник — Александр Соколов. При Авдееве обновилась верхушка четырех ключевых российских музеев: Третьяковки, Исторического, Политехнического и Музея архитектуры им. Щусева.
Новых эффективных менеджеров или искали в своих рядах — как Лебедеву, которая возглавляла Третьяковскую галерею на Крымском валу, или уводили из других музеев — как научного руководителя музеев Кремля Алексея Левыкина, второго представителя династии музейных директоров после Михаила Пиотровского в Эрмитаже. 51-летний Левыкин возглавил Исторический музей. Его предшественник, 72-летний Александр Шкурко, перешел на специально придуманный для него пост президента ГИМа. Пожилой президент и молодой директор сидят в соседних кабинетах и пользуются общей приемной.
Директора Политехнического музея Анатолий Чубайс, с прошлого года курирующий его по линии «Роснано», нашел в своих рядах — Борис Салтыков был министром науки и технической политики при Ельцине. В отличие от Шкурко предшественник Салтыкова — директор Политехнического Гурген Григорян теперь рядовой научный сотрудник. Ирину Коробьину посоветовали назначить директором МУАРа сами архитекторы — она создала единственный в стране центр современной архитектуры, который привозил в Россию западных звезд. Коробьина сменила скоропостижно скончавшегося от рака Давида Саркисяна. В наследство ей достался артистически захламленный кабинет Саркисяна, который в этом году Музей архитектуры представил на венецианской архитектурной биеннале как тотальную инсталляцию.
У новых топ-менеджеров общие проблемы и разные возможности. Всем не хватает денег и площадей. Все признают, что современный музей — это не только храм искусства, но и рестораны, сувенирные магазины, кинозалы. Ни у кого из них пока нет внятно сформулированной концепции, как жить дальше, как оправдать возложенные надежды. Но если директор Третьяковской галереи только мечтает выкроить свободную минуточку, чтобы поразмышлять на этот счет, то на формирование новой идеологии Политехнического музея объявлен конкурс и приглашены дорогие западные специалисты, а уже в феврале на столе у Салтыкова будет лежать увесистый том с описанием новой стратегии. У кого-то бренд, у кого-то связи — где связи, там деньги, — а кому-то, как Ирине Коробьиной, досталась полная разруха. В каком-то смысле ей даже проще — можно начинать с нуля.
Главное в музее — это выставки. Осень 2010 года — первый выставочный сезон, от которого ждут наглядных результатов деятельности новой плеяды директоров: громких экспозиций и эффектных жестов. Но их не будет. Как это ни парадоксально, выставки — это последнее, до чего у новых кризисных топ-менеджеров дойдут руки. В этом они единодушны. Слишком много других проблем. Мы зашли в главные музеи Москвы со служебного входа. Когда же станут видны результаты, какие задачи решают сегодня новые директора? Об этом журналу «Русский Newsweek» они рассказали сами.
ТРЕТЬЯКОВКА. ИРИНА ЛЕБЕДЕВА
– Какие проблемы Третьяковской галереи вам решать труднее всего?
— Проблему старения. Когда я пришла в музей, в нем работала одна молодежь. А потом весь музей дружно прошел эти 25 лет, и оказалось, что молодежи у нас нет. Никакой. Средний возраст наших сотрудников 50–60 лет. Что говорить, многие компьютерами не владеют, а мы им пытаемся про сайты рассказать и про мультимедиапродукты. На меня все обижаются, но я считаю, что в таком возрасте люди не должны занимать руководящие посты, когда от их решения что-то зависит. Мы набираем молодежь, но внутри музея существует серьезный конфликт поколений. За этот год почти все замы у меня обновились. Им по 30–40 лет. Я для себя решила: работать со старшим поколением — это путь в никуда.