В Европу пришла новая политика. Еще недавно радикализм ассоциировался с маловлиятельными политическими группировками или уличными хулиганами. Сегодня его берут на вооружение парламентские силы. Классический европейский выбор между левыми социал-демократами и правыми консерваторами уже не определяет положения дел. Редко какая партия может, как раньше, сходу завоевать большинство голосов и ни с кем не делить власть. Даже в Великобритании ни одной партии не удается самостоятельно составить большинство в Палате общин. В Бельгии и Нидерландах до сих пор не сформированы правительства — спустя месяцы после выборов, не давших определенных результатов. Направляющий импульс новой политики идентичности в Европе — отрицать, кричать «Нет!». И направлен он прежде всего против иммигрантов из мусульманских стран. Но не только.
«Прошедшие три недели — удивительная иллюстрация того, как иммиграция становится главной темой европейской политики», — говорит Хьюго Брэди, эксперт британского Центра европейских реформ. Он перечисляет: неожиданные результаты выборов в Швеции, ссора между президентом Николя Саркози и комиссаром Еврокомиссии по вопросам юстиции ВивианРединг из-за уничтожения цыганских поселений во Франции, успех исламофобской книги банкира и политика Тило Заррацина в Германии, планы Великобритании по резкому ограничению притока иностранных рабочих с января следующего года.
Перед этими вызовами бессильны не только традиционные партии. Их закат подрывает перспективы всего европейского проекта. Потратившие десять лет на составление и согласование Конституции европолитики в Брюсселе не знают, что делать с медленным распадом национальных политических партий. Ведь проект построения единой Европы требует, чтобы они могли обеспечить себе голоса большинства, включая поддержку в том, что касается предоставления существенных полномочий руководству Евросоюза, которое само еще должно добиться признания. «А в лихорадочной политической атмосфере, отравленной экономическим кризисом, многие жители Евросоюза считают, что Брюссель не решает, а лишь усугубляет проблему мигрантов», — говорит Брэди.
Зацикленные на самих себе, раздираемые внутренними распрями европолитики пытаются стабилизировать пошатнувшуюся экономику региона, в котором сегодня насчитывается 23 млн безработных. При этом план решения проблем не выработан. Ни один комиссар, будь он даже некомпетентен или неспособен к решению поставленных задач, еще не потерял свою работу. У Европы сейчас есть три главы: один — в Комиссии, другой — в Совете, а третий — в Парламенте, но нет лидеров.
Брешь в руководстве ЕС создает еще одну удобную мишень для крайне правых, которые умеют мастерски использовать общественное недовольство, вызванное экономическим упадком. В 1960-х годах, в период мощного роста Европы, иностранную рабочую силу считали источником добавочной стоимости для национальных экономик, а теперь иностранцев обвиняют в том, что они крадут рабочие места. Сегодня у ультраправых есть сильный козырь: они критикуют открытые границы внутри Евросоюза как причину притока иностранцев. Мечта о том, что общеевропейский экономический и социальный либерализм заменит собой отжившую политику, построенную на принципе «нация прежде всего», пока остается только мечтой. И если власти ЕС не предложат адекватных мер, ультраправые партии и евроскептики, прогнозирует Брэди, станут еще популярнее.
Ричард Спенсер, эксперт американского Института национальной политики, изучающего становление партий крайне правого толка, уверяет, что волноваться из-за роста их популярности не стоит, потому что они не представляют собой угрозы гуманизму. «“Шведских демократов” в прессе называют чуть ли не фашистами, — говорит он, — хотя они просто пытаются сохранить лучшее, что есть в их стране — систему социального обеспечения». Ультраправым партиям часто достается ни за что, считает Спенсер. Лидер «Шведских демократов» Джимми Акессон, к примеру, активно заступался за евреев, живущих в Мальме. Он говорил, что их постоянно обижают приезжие мусульмане, и предлагал помочь в решении проблемы. Среди видных деятелей «Шведских демократов» два еврея. Но партию Акессона все равно называют неонацистской. И большинство шведских евреев с этим согласны.