Эта группа в значительной степени состояла из офицеров–иностранцев. Порядок чинопроизводства и оплаты для них и русских офицеров был различным, что, впрочем, вполне естественно, если учитывать совершенно разное общественное положение этих людей при поступлении на службу. Офицеры–иностранцы были людьми в России случайными, не вписывавшимися в социальную структуру русского общества, посторонним для него элементом, тогда как для русских дворян служба офицерами была выражением их социальной сущности, естественной и неотъемлемой обязанности служить государству, которой и определялось их благосостояние и положение в русском обществе.
Для иностранцев поэтому была установлена отдельная линия чинопроизводства; находилось оно в ведении Иноземского приказа, причем вопросы чинопроизводства со временем все в большей степени решались именно в этом учреждении, а не строевым начальником. Когда в 1631 г. «старшему полковнику и рыцарю» А. Лесли поручили вербовать за границей офицеров, то он и его полковники почти не были стеснены в правах по их чинопроизводству, однако в 1656 г., когда в той же роли выступал Ш. Эргард, ему разрешили производить подчиненных офицеров в чины не выше майора, а в 1672 г. специальный указ предписал в случае открытия вакансий сообщать об этом в Иноземский приказ, а «в вышние чины с майоров никого и за службы не переписывать». Однако на практике и производство в обер–офицерские чины зависело от приказа, т. е. оклад жалованья любому офицеру мог выдаваться в новом размере только после занесения в соответствующие списки Иноземского приказа. Поэтому многие офицеры обращались со своими челобитьями непосредственно в приказ, где решение вопроса зависело главным образом от благоусмотрения дьяков, которые хотя и требовали патенты, свидетельства о службе за границей и другие рекомендательные документы, но проконтролировать их достоверность не могли, вследствие чего далеко не всегда возвышались по службе достойные того лица.
Старшинство почти не соблюдалось. До 1672 г. (когда последовало распоряжение производить исключительно «из чина в чин»){49} практиковалось и производство через чин. Однако среди офицеров одного чина в следующий чин производился не старший в этом чине, а тот, на кого пал выбор дьяков Иноземского приказа. В первый офицерский чин человек мог производиться, например, за заслуги отца или брата, и вообще в системе чинопроизводства иностранных офицеров царил произвол. Однако при этом приказ строго следил за тем, чтобы не выйти из финансовой сметы, в результате чего к концу XVII в. офицеры–иностранцы стали производиться только на вакансии умерших, что делало их чинопроизводство крайне медленным. Например, даже после потерь во время Азовских походов четверо полковников состояли в этом чине 16 лет, трое — 17, трое — 22, один — 28 и один даже 36 лет{50}.
С чинопроизводством русских офицеров дело обстояло еще сложнее. Благодаря сохранению для них поместного способа довольствия (о чем будет сказано ниже) они продолжали состоять на учете Разрядного приказа, ведавшего службой всех русских дворян, и призывались на службу грамотами на тех же основаниях, что и «начальные люди» поместных войск. Однако в отличие от последних офицер полков нового строя должен был находиться в своей части продолжительное время, что грозило запустением и разорением его поместья. Правительство, не желавшее, естественно, допустить этого, вынуждено было периодически сменять офицеров в полках, несущих действительную службу, что повлекло за собой перепроизводство офицеров и снижение ценности офицерского чина в глазах дворян.