Со знания своей русской философии и своей русской истории (не «ими» составленных, а реальных) начинается самосознание. Мое поколение почувствовало это особенно остро, потому что мое поколение «они» держали с завязанными глазами. Мы начинали в духовных потемках. Своя русская философия и своя русская история советской = полуиудейской властью от нас, русских, то есть от подавляющего большинства народа, тщательно скрывались. Из нас растили «манкуртов» — «нового советского человека» без рода, без племени с Марксом вместо сердца. Все было от нас убрано в «спецхраны», в которые допускались только «контрпропагандисты» (= конспирологи, «тайные советники» всевластного Политбюро) и высшая партийная номенклатура.
Мы, русские националисты, поэтому вынуждены были начинать свою борьбу с полуподпольного самообразования. Рискуя страшно, доставали «запрещенные» только потому, что они русские книги, и изучали свою русскую философию и историю. Для этого мы создали «русские клубы», на которых сделан акцент в этой книге, потому что без них мы так бы манкуртами, Иванами не помнящими родства, и остались.
Теперь с русским самообразованием в чем-то легче. Хоть что-то можно где-то достать, прочитать. Хотя телевидение, находящееся в «их» руках, и образование, начиная со школьного, — всё контролируют «они». И, разумеется, о русской философии и истории подло молчат. А те крохи, которые просачиваются, подаются в искаженном, оболганном виде. Но я стараюсь в этой книге указать источники и авторов, которые сейчас уже все-таки стало можно найти и купить в русских торговых точках (немногих, но существующих, например, в том же здании Союза писателей на Комсомольском проспекте, 13 в Москве), и, основываясь на которых, русский человек может сформировать себя.
Подчеркну сразу, что в новейшей истории ключевая внутренняя дата, для нашей темы чрезвычайно важная, — 1948-й год. Решающая борьба Сталина с космополитизмом (по своей сути, с иудейскими, антирусскими установками Октябрьского переворота) в тот знаменательный год провиденциальным образом соединяется с тем парадоксом, что именно Сталин создает Израиль — самостоятельное еврейское государство. Тем самым Сталин как бы подводил черту под русско-хазарской тысячелетней войной — условно эсхатологически «искупив вину за разгром Иудейской Хазарии» (так, во всяком случае, считают Артур Кестлер и некоторые другие еврейские историки). То есть «вину» за насильственное прекращение второй еврейской государственности и повторное превращение еврейства еще на тысячелетие в неистовый фантом, буйствующий за «чертой оседлости». Конечно, «вина» эта весьма относительна — тогда в войне с иудейскими хазарами было так, что не мы их, так они нас. Но в 1948-м именно мы благородно помогли евреям восстановить свою государственность. Мы «искупили вину за еврейское рассеяние».
Но как ни парадоксально, а именно после этого сталинского жеста евреи от СССР и отвернулись. До создания Израиля их «свое» — это был Советский Союз. Какой бы никакой, а с евреями, осуществившими «свою» революцию, евреями на ведущих идеологических ролях. С созданием Израиля все принципиально переменилось. Мировая «демократическая» (= еврейская) печать единодушно сменила свою «мекку», в сторону которой она молилась. Не только западная печать, но и патриотическая газета «Завтра» (№ 1, 2005 г.) сегодня признает: «Мировое лидерство Советского Союза во многом было обусловлено поддержкой или благожелательным нейтралитетом мирового еврейства. Когда они сменились открытым противостоянием, “пара ” для нашего “паровоза ” оказалось уже недостаточно».
После 1948-го мы для «них» уже только «Империя Зля» — официальная доктрина американской контрпропаганды, в которой всегда задавали тон профессиональные «советологи», преимущественно из русскоязычных евреев или с их кругами тесно связанных.
На этом принципиальном рубеже 1948-го я меняю и сам стиль этой книги — сам метод ее авторского взгляда. Конечно, это уже сугубая случайность — мне так повезло с возрастом. Но дело в том, что о событиях после 1948-го я уже могу судить не со слов, а по собственному богатому жизненному опыту непосредственного активного участника русско-еврейской схватки. Абстракции высокой философии и высокой истории (духовная «небесная» война!), начиная с 1948-го, для меня опускаются на землю и становятся вполне осязаемыми — руками можно потрогать. Все уже теперь — личное. Для читателя всегда занимательно, что автор сам делал и чувствовал при описываемых событиях. Хотя современнику погружаться в «мелочи» жизни на нашей грешной земле тоже всегда достаточно болезненно. Но тут автор зато может сказать: «Я сам этому свидетель. Сам это видел, слышал, на себе испытал. И я надеюсь, что свидетельства мои будут, по крайней мере, для историков не бесполезны».