Так было и с телевидением. Главный урок Второй Октябрьской революции (октябрь 1993 года), осуществленной руками «Иудейской партии», состоит в том, что вооруженный переворот был сделан не столько стрелявшими по Верховному Совету танками Ельцина (это уж трагикомическая точка с позором на весь мир, транслировавшимся телевизионными камерами CNN, установленными на крышах вокруг Дома Советов), сколько телевизионным оружием — олигархов СМИ Председателя российского Еврейского Конгресса Гусинского и Березовского — огромным останкинским вколотым в русское небо чудовищным «наркотическом шприцем». В народе про телевидение уже иначе и не говорили как «тель-авидение». Штурмовать его и уничтожить, как наркотическую иглу, было мечтой каждого русского патриота.
Когда я там поработал главным редактором, то «насладился» воочию, какой на окраине Москвы в Останкино выстроен «Новый Тель-Авив». Было там несколько русских людей, вроде видного сценариста, автора многих хороших детских фильмов и знаменитого мультика «Капитан Врунгель» Ивана Алексеевича Воробьева. Мы иногда собирались вместе — ахали, охали, что «еврейня творит». Но небольшой кучке русских людей, работающих на телевидении, не по силам оказалось бороться с засильем «демократического», «иудейского» лобби при тюфяке Лапине. Я сам это на собственной шкуре испытал.
Еще только став членом Политбюро и немного пообтершись в секретарях ЦК, Горбачев уже осознал, что главная опасность для сохранения крепкой власти идет от превратившегося в особой город и разгулявшегося не в ту степь, ставшего совсем тлетворным «тель-авидения». Оседлаешь телевидение — удержишь бразды правления. А выйдет Останкинский Тель-Авив в статус вольного города с кагальным самоуправлением — все развалится.
И Горбачев доверил курировать телевидение «крепкому мужику» Лигачеву. Но лучше бы не доверял.
Конкретный случай, начавшийся еще во времена Черненко. Тот лично курировал опасное телевидение. Часто лично смотрел телепрограммы, имел хорошую информацию о внутренних телеразборках. И будучи генсеком, намекнул, что только нужна озабоченная телеграмма SOS снизу, из самого Останкинского Тель-Авива для реорганизации телевидения и проведения определенной кадровой зачистки от неуправляемых элементов. Почему телеграмма? да потому что телеграммы трудящихся по заведенному в ЦК порядку ложатся прямо на стол Самому.
И вот в декабре 1984-го (Черненко еще жив, но работает на партийном штурвале, правит бал на секретариатах уже Горбачев!) развертываются события, как в классической комедии положений. Вместе с художественным руководителем студии Владимиром Мотылем (тем самым автором «Белого солнца пустыни» и других замечательных лент) я принимаю и выпускаю на голубой экран румынскую сатирическую классическую комедию «Осиное гнездо» в постановке Московского Драматического театра им. Станиславского. В театре спектакль шел под названием «Матушка Аннет» с блистательной Маей Менглет в главной роли — «матушки», главы местечкового семейства, обустраивающей своих деток по принципу все продается и покупается и, прежде всего, чувства. На сцене была громадная гротескная постель, вокруг которой совершались бесчисленные сделки совести. Актеры не стеснялись шаржировать портреты «под Одессу», что резко усилило сатирический эффект. А мы при экранизации восстановили резко оценочное авторское название «Осиное гнездо» да еще ввели прямо в действие, рядом с актерами характерный еврейский оркестрик, беспрерывно наигрывающий что-то вроде «семь-сорок». Сатира получилась злая и беспощадная. Экранизацию специально поставили на субботний день, и я не удержался, позвонил Константину Устиновичу с приглашением вволю похохотать «над Одессой»: «они», мол, так сами себя приложили, что не сразу сообразят, что в комедийном фриволье натворили.
Но вскоре выяснилось, что звонил в субботу Константину Устиновичу не один я, а что после просмотра «они»-таки все сообразили, и «их общественность» засыпала ЦК гневными звонками. Возникло состояние шока, и тут же подключенная цензура сняла все рецензии на «Осиное гнездо» в печати — не появилось ни одного отклика, хотя хохотала над «одесситами» вся страна. Сработал старый механизм — «Ревизор», осмеивающий русских балбесов крути хоть с утра, до ночи, а вот «Осиное гнездо», осмеивающее балбесов «ихних» и в «их» исполнении, — это уже табу. Табу, как само слово еврей — прав был в своем предупреждении Зеев Жаботинский.