Кто бы ты ни был — тот, кто, сменив Ельцина, начнет снова по камешку, по кирпичику складывать нашу Российскую Империю! Сегодня восставший народ, заполнивший Садовое кольцо и освободивший Дом Советов, затем пришедший сюда в Останкино и заткнувший пасть телевизионной гадине, уже заранее сказал тебе громкое «Да!».
А «Царь Борис» с сегодняшнего дня, как Борис Годунов Второй, — живой мертвец на троне. Может быть, он еще и проагонизирует даже второй срок. Еще помучает свой народ. Но исторически над ним сегодня уже совершен приговор — его публичное аутодафе уже состоялось, и голова его отсечена народным палачом, валяется на плахе. Так думал я тогда лежа на площади в крови под свистящими пулями. Наивно. Но что было еще мне думать? Как оправдать себя?!
Переползая площадь, я сам не заметил, как оказался среди «демократов». Кто-то дернул меня за ногу. Рядом с лужей крови, глазами в небо, лежал тот мужик-еврей от Новодворской, с которым мы шагали в колонне демонстрантов, прорвавшихся к Верховному Совету. Глаза у него были остановившиеся. — Вот мы и встретились, как на Голанских высотах!
4 октября 1994 года все утро операторы западных телеканалов расставляли свои камеры на крышах и на балконах прилегающих к Белому Дому зданий. Телесеть CNN наладила прямую трансляцию картинки Верховного Совета России на весь мир. Запад был предупрежден и жадно готовился смотреть черный театр абсурда из варварской России.
На мост через Москва-реку выползли танки. Жерла разворачивались, целясь прямой наводкой бить по Дому Советов.
На баррикады перед Домом Советов вышел весь в черном православный исихаст Отец Виктор. Он воздел руки к Господу, потрясая большим золотым православным крестом. Очередь из БТР сняла священника. Он замертво упал, заливаясь кровью.
Раздел пятый. Размышление на руинах русско-еврейской империи
(1993–2005)
13 ноября 1993 года над Красной Пресней многие люди были свидетелями видения в небесах образа Пресвятой Богородицы. Мы пришли на руины сгоревшего Дома Советов на «сороковины» — скорбно почтить память наших погибших. Наше настроение тогда лучше всех выразил «поэт-однополчанин» Валерий Хатюшин:
Большая кровь все-таки пролилась. Наша русская. «Их» в августе 1991-го погибло трое, да и то по дурости — сами влезли под бронетранспортер. Они «реваншировались» двумя тысячами расстрелянных «наших» — и совсем молодых, и седовласых фронтовиков. В тысячу раз! Вот вам соотношение жертв на внутренней «русско-иудейской войне».
— Как же все-таки до крови дошло? — думал я 13 ноября 1993-го на руинах Дома Советов. — и вывод мой был страшный. Нас подставили. А мы подставились.
Сразу после иудейской Второй Октябрьской революции (государственного переворота октября 1993 года) мы оказались в новой реальности. Ельцин, — чего мы и добивались своими действиями вокруг Верховного Совета и при штурме Останкинского Тель-Авива! — оказался в положении оккупанта. Его песенка, как узурпатора, морально была спета. Падение возникшего оккупационного режима было неизбежно.
Тогда, пытаясь спасти свою шкуру, узурпатор-расстрельщик Ельцин объявил о выборах в якобы возрождаемую им российскую Государственную Думу (реверанс русским — до этого Дума знаково была только у нас в «Славянском Соборе»). И одновременно (sic!) на тех же выборах — о всенародном референдуме по утверждению придуманной им под себя авторитарной Конституции с огромными правами у президента и мизерными у Думы. Конституции, сочиненной ему услужливыми Шейнисом, недавним лаборантом МГУ Шахраем и юристом Яковлевым, другим «Яковлевым», но из одного гнезда.