Полина Виардо была по происхождению испанкой. Она вышла замуж за француза, но подолгу не бывала в Париже, с 16-ти лет ее сценой стала вся Европа. Гастроли, постоянно новые знакомства, «учеба в пути»…
Современники отмечали высокую музыкальную культуру Виардо, прекрасный, широкого диапазона голос и свойственную ей драматическую экспрессию.
В 1863 году, в возрасте сорока двух лет, она оставила сцену и перешла к педагогической деятельности. Несколько лет преподавала пение в Парижской консерватории. А еще Виардо стала автором нескольких романсов и опер. Либретто для ее опер написал Иван Сергеевич.
Когда в 1883 году Тургенев умер в Бужвиле, расположенном неподалеку от французской столицы, Полина Виардо сказала: «Прах его перевезли в Россию, но он навсегда остался в Париже».
Современники Тургенева отмечали, что он иногда любил в одиночку прогуливаться по бульварам и паркам французской столицы. Особенно влекло его в сад Тюильри: «…Все это очень нравится мне, успокаивает, освежает после работы целого утра. Там я мечтаю…».
Оказавшись в эмиграции, Борис Зайцев не раз совершал прогулки по тургеневским маршрутам Парижа.
«В юго-западном углу Тюильри, недалеко от оранжереи и площади Согласия, на террасе вдоль Сены стоит каменный лев — Бари. Он наступил на змею, жалящую его в лапу, исказился весь от боли, извивается, и не то он ее раздавит, не то сам погибнет, неизвестно. Тургенев очень любил этого льва. Каждый раз в саду заходил к нему. Ясно видишь его высокую фигуру с палкой, вот прогуливается он в одиночестве по террасе — за рекой дымно розовеют облака, ползут по воде баржи. В вечереющем небе сквозь тонкие и голые ветви каштанов сухо, изящно вздымается купол со шпилем Инвалидов, темнеет благородный фасад Бурбонского дворца», — писал Борис Зайцев.
Казалось бы, для парижан не было ничего примечательного в этом одиноком прохожем. И все же иногда они обращали внимание на Тургенева и задавали друг другу вопрос: «Кто этот благородный человек?».
Однажды Иван Сергеевич услыхал и с улыбкой ответил:
— Я просто одинокий прохожий, наслаждающийся Парижем…
Многое пережил и повидал во французской столице Тургенев. Он стал свидетелем революционных событий. В январе 1848 года Иван Сергеевич писал: «Мир в муках рождения… Париж в продолжении нескольких дней был возбужден».
Революционные потрясения в Европе не оставляли безучастным Тургенева. Но все же он относился настороженно к радикальным социальным переменам. Писатель находился в добрых отношениях с Александром Герценом, Михаилом Бакуниным, Петром Лавровым, встречался с ними в Париже, оказывал помощь, однако не был до конца своим в среде революционеров.
Как писал Борис Зайцев: «Еще бы Тургеневу драться! Если б он и захотел, судьба бы не дала ему. Странник и зритель, призван он был видеть, накоплять и самому слагаться, но не действовать.
Эти страшные июньские дни, когда резня шла на улицах Парижа, пришлось ему просидеть дома в адской жаре, в том нервном мучительном состоянии, как в революциях полагается…
Жара, кровь, пушечные выстрелы, убийства заложников, атаки, баррикады… — репетиция Коммуны разыгрывалась. От «бескровной» февральской Тургенев проделал с городом Парижем всю кривую революций. Он навсегда вынес глубокое к ним отвращение, что и характеру его отвечало. Труд, творчество, медленное созидание, так известное каждому художнику, каждому строителю, все это враждебно ядовитому язычку красного знамени, вьющемуся над баррикадами».
Русский писатель мучительно переживал, когда «его Париж» заливался кровью, ощетинивался баррикадами, погружался в пороховой дым. И все же он продолжал встречаться с революционерами и по-доброму к ним относился.
Ученый, один из идеологов анархизма, князь Петр Кропоткин вспоминал о своей встрече в Париже с Иваном Сергеевичем в 1878 году: «Он выразил желание нашему общему приятелю П. Л. Лаврову повидаться со мной и, как настоящий русский, захотел отпраздновать мой побег небольшим дружеским обедом. Я переступил порог квартиры великого романиста почти с благоговением. Своими «Записками охотника» Тургенев оказал громадную услугу России, вселив отвращение к крепостному праву (я тогда не знал еще, что Тургенев принимал участие в «Колоколе»)…