– Какой гостиницы? Вы переехали из гостевого дома?
– Так это же одно и тоже: отель, гостиница, мини-отель, гостевой дом. Меня не запутать теперь, я хорошо разбираюсь в оттенках русского.
– Я поняла, Эстер. Если вы не возражаете, я припаркуюсь поближе к дому в усадьбе, чтобы не идти такую даль от парковки. И воспользуюсь вашим красным зонтом.
– Вы можете подъехать к самому входу. Мне не терпится вас увидеть и пролить свет на историю с тендерами и цехами.
– Больше света пролил бы Андрей Владимирович, вам точно стоит у него все расспросить, но кое-какие детали у меня тоже есть.
– Андрей? Но как он связан с этим?
– Простите, Эстер, дождь заливает лобовое окно и очень сложно говорить за рулем. Я скоро буду у вас.
Эстер спустилась в холл и попросила Бориса заварить травяной чай. Накинув на плечи уютный плед, она, словно зачарованная, смотрела на пугающую своей красотой разбушевавшуюся стихию. Ветер усиливался, и где-то вдалеке по небу прокатились грохочущие раскаты грома, вызванные к жизни новой серией огненных вспышек молний. Нетерпение нарастало и мысли о причастности Андрея к истории с цехом, который так долго не может начать работу над ее заказом, пугали своей реальностью. Говорила ли она ему про то, что хочет шить весь товар прямо в Ярославле? Конечно, говорила. Как-то вскользь, но точно упоминала об этом. Почему Ольга Петровна так долго едет? Теперь уже Эстер не стремилась дозвониться до Андрея. Сначала нужно разобраться с новыми обстоятельствами. Инга и Лера могли относиться к нему предвзято, но Ольга Петровна смотрела на Андрея почти подобострастно, стараясь предупредить любое желание столь значимого для городской администрации человека. И она однозначно дала понять Эстер, что Авакумов как-то связан с этой неприятной и изматывающей ее историей. И Ольга Петровна сейчас едет, чтобы об этом рассказать. Зонт только предлог, ясно же. С чего бы ей ехать ради одного зонта? А вдруг Инга права? Может ничего не изменилось для Андрея и он как опытный стратег просто использовал новую тактику в борьбе за усадьбу? Торговый центр тоже мог быть напоминанием о том, что она заставила его проиграть. Эстер запрокинула голову и зажмурилась, стараясь отогнать эти мысли. Не может же человек так сыграть страсть и безудержное желание. Она никогда не видела его таким, как в тот вечер на благотворительном балу. Он был настоящий. Злой до безумия, решительный, но точно искренний и сгорающий от чувств и эмоций. Эстер приоткрыла дверь на террасу и вдохнула полной грудью аромат свежести, приправленной прохладой с озера и магическим запахом земли во время дождя. Было в этой непогоде и поднявшемся ветре что-то необузданное и первобытное. Эстер представила трагизм случившихся здесь почти сто лет назад событий. Как Анна смогла выжить после такого? Где она нашла силы идти дальше, прощать, любить, смеяться, дышать полной грудью, не проваливаясь в бездну страданий и горьких воспоминаний? Над озером пронесся чуть хрипловатый стон-крик чернозобой гагары, и Эстер машинально отпрянула от окна и быстро захлопнула дверь. На прозрачной стене из стекла капли, рисующие затейливые узоры, превратились в струйки воды и наконец стали заливать стекло, словно настоящие реки. Дома бы сказали льет как из кувшинов. Но здесь даже дождь льет из ведра. Странно, что не из бочек. Надо же, льет как из ведра. Жизнь на максимуме, на пределе возможностей, на острие обжигающих эмоций. Она справится. В ней течет кровь Горчаковых, целых поколений людей, которые жили на этой земле, в ней сила и мудрость Анны. И тех, кто был до Анны. Просто нужно разобраться во всем. Где же Ольга Петровна? Она должна рассказать, как Андрей связан с фабрикой и тендером. Может решила вернуться из-за ливня и разбушевавшейся непогоды? Значит, пусть расскажет по телефону. Зонт Эстер, конечно, нужен тоже, но попросит пока какой-нибудь у Бориса, а на днях сама съездит в город. Набрала номер Ольги Петровны, но в трубке раздались протяжные длинные гудки. Почему-то стало жутко. Допив остывший чай, Эстер позвонила Инге:
– Привет. Не поздно? Можешь говорить? Или ты с Дэном?
– Я не с Дэном, но даже, если бы и с ним, он обычно не возражает и даже всегда за то, чтобы я поговорила с тобой. Ты знаешь про стокгольмский синдром? Авакумов, конечно, тебя там не заложницей держит, но ты порабощена любовью к своему мучителю, который придумывает все более изощренные и мерзкие ходы. Мы с Дэном вчера целый вечер говорили о тебе. Я очень волнуюсь.
Инга помолчала, давая подруге обдумать услышанное, и уже хотела продолжать, но Эстер ее опередила:
– Почему вы с Дэном говорили обо мне?
– Он немного мне помогает, – смутилась Инга, – у него очень цепкий ум, и он умеет анализировать.