Когда к протестующим издателям присоединили свой голос авторы, сказав Сытину, что и близко не подойдут к его фирме, пока он сотрудничает с правительством и Львом Кассо, Сытин понял, что ему грозит как деловой, так и общественный крах. Он тотчас обратился к Руманову с просьбой дать совет, как ответить на обвинения в печати таким образом, чтобы «затушевать самое существование нашего комитета». По его мнению, требовалось «резкое опровержение», дабы предотвратить бойкот «Товарищества И.Д. Сытина» со стороны и авторов, и учителей, выбирающих учебники для своих школ[440]. В результате последовал ряд открытых писем.
25 января в газете «Утро России» выступил в «защиту своего имени» Радлов. Он писал, что ни от кого не получал денег и никому не предоставлял никаких привилегий. В министерстве его просили войти в «Школу и знание» единственно для того, чтобы открывать дорогу хорошим учебникам. Учебный комитет, настаивал он, никогда не пропускал и не будет пропускать впредь слабых работ, и всякие измышления о сговоре с целью передачи Сытину монопольных прав не имеют под собой почвы. В доказательство Радлов привел все то же неверное утверждение «Нового времени», будто за истекшие годы Учебный комитет отверг три четверти предложенных Сытиным книг[441].
В тот же день Сытин предпринял оборонительный маневр на страницах «Русского слова». «Эту борьбу за книгу я вел до конца, – клялся он. – Мечта моя – чтобы народ имел доступную по цене, понятную, здоровую, полезную книгу». Годами, продолжал Сытин, другие издатели и их авторы удерживали монополию на учебники с помощью тех или иных правительственных комитетов. Из-за них учебники стоили позорно дорого, поэтому в 1907 году он основал некоммерческое общество «Школа и знание», чтобы составить им конкуренцию. Однако после нападок Пуришкевича обществу, каким оно было задумано, «не дали, конечно, сделать ни одного шага», а его, Сытина, учебники натолкнулись на бесчисленные министерские преграды.
Тогда, продолжал Сытин, он решился на новый шаг, «независимо» от своей фирмы. Затем шел нижеследующий отрывок, который впоследствии был включен без изменений в «Полвека для книги» и его воспоминания:
«Не думая о каком-либо покровительстве, о каких-нибудь гарантиях и, тем паче, о какой бы то ни было монополии, я решил сделать попытку хоть несколько застраховать учебник от той полной неопределенности и беззащитности, в какой он находился в руках «монополистов».
Дорожа нашим союзом со школой, я полагал возможным призвать всех педагогов, обладающих опытом и знанием, к сотрудничеству с нами на пользу школы, надеясь, что ознакомление с требованиями, предъявляемыми для «одобрения», только поможет им в их работе, особенно тем, кто жил в провинции и не имел «связей» в Петербурге».
Его главной целью, настаивал Сытин, было «облегчить бремя налога на малоимущего учащегося». Здесь нет ни слова о связях с министерством, если не считать обтекаемого упоминания «союза со школой». А затем он употребляет столь широкое понятие, как «педагоги», которое свободно вмещало в себя род занятий Радлова и Семеки[442].
На следующий день, 26 января, в газете московской либеральной интеллигенции «Русский вестник» появилось письмо членов Правления сытинской фирмы. Его авторы вслед за Сытиным утверждали, что общество «Школа и знание» явилось всего лишь реакцией на упрямые пристрастия Учебного комитета. Защищая Сытина, пни говорили, что он действовал как частное лицо, и выражали сожаление в связи с тем, что его общественно полезные усилия по борьбе с монополией были восприняты как попытка установить собственную монополию[443].
Правда, в том же номере газеты С.П. Мельгунов – пайщик «Товарищества», либерал, редактор и издатель «Голоса минувшего» критиковал Сытина[444]. При всех клятвах Сытина в благих намерениях, сетовал Мельгунов, издатель так и не объяснился по поводу своих связей с министерством. Ему следует сделать это незамедлительно. Но кто же сознается в каких бы то ни было связях с Петербургом, если «Товарищество» гордо заявляло о своей полной независимости от правительства. Например, ни в одной из своих публикаций, посвященных истории своей фирмы, либо эпизодам из жизни, Сытин никогда не упоминал о еще более тесном сотрудничестве с властями в 1912 году: тогда он заключил контракт с официальной газетой министерства внутренних дел на издание 3 миллионов скроенных по правительственной мерке книг и брошюр для крестьян[445]. Поэтому и теперь Сытин не стал ничего объяснять, а предпочел ограничиться заявлением о том, что он всего-навсего боролся против монополистов ради помощи авторам учебников и школам.
442
И.Д. Сытин «О монополии новой и монополии старой»; «Жизнь для книги» (Москва, 1978), с. 117-119; «Полвека для книги», ред. Н.В. Тулупов (Москва, 1916), с. 485.
444
Мельгунов, с 1913 г. печатавший свое уважаемое издание «Голос минувшего» в типографии Сытина, первым ввел в обиход научных журналов статьи и воспоминания, касающиеся социальной, экономической и революционной истории. См.: Ю. М. Крицкий «Вопросы истории русской общественной мысли и революционного движения в России XVIII—начала XX в. в журнале «Голос минувшего» в 1913-1923 гг», «История и историки» № 5 (1972), с. 79—80.
445
James Н. Krukones, «То the People: The Russian Government and the Newspaper Sel’skii Vestnik, 1881-1917» (Ph. D. dissertation, University of Wisconsin, Madison, 1983), 301. Сытинский договор 1912 г. с «Сельским вестником», возможно, явился плодом его беседы со Столыпиным в середине 1911 г. Сытин умалчивает об этом предприятии, а между тем в воспоминаниях он ставит себе в заслугу, что в заслугу, что в 1901 г. отклонил предложение князя Шаховского участвовать точно в таком же предприятии.