В последнем примере Пушкин уподобляет проигравшегося дотла игрока всё-таки музыкальному инструменту, а не карточной масти, так как это бубен (барабан) совершенно лыс и гол — с его кожи вытравлены все волоски. Тот же смысл сравнения находим и у В. И. Даля: «Он проигрался, как бубен…»
В самом начале статьи мы коснулись родства двух этих слов — названия масти и музыкального инструмента. Чтобы окончательно внести ясность, добавим, что на старинных немецких картах, которые начали проникать в Россию через страны Восточной Европы в XVII в., бубновая масть обозначалась изображением звонков — бубенчиков. В России XVII–XVIII вв. эта масть называлась звонки, боти. По Фасмеру, название карточной масти бубны является калькой с немецкого Schellen — звонки, через чешск.: bubny. Очень редко в русском языке в XVIII в. употреблялось название этой масти, заимствованное из французского — каро (квадратный, четырёхугольный). О том, что именно немецкие карты, т. е. карты с немецкими мастями, появились в России независимо от французских карт и очень давно, свидетельствуют некоторые архаичные названия мастей, считающиеся просторечными: вины (виноградные листья на немецких картах соответствуют пиковой масти) и жлуди (трефовая масть на этих картах изображена в виде желудей).
У П. А. Вяземского есть прекрасное стихотворение про карты, в котором к нашей теме относится только первая строфа:[18]
Как видно из приведённых литературных примеров, некоторая норма в склонениях названий мастей прослеживается. Но можно привести не менее длинный ряд, в котором употреблена другая форма:
«Изредка произносит вполголоса: «…заходи, крести, вини, буби» (Куприн. Мелюзга).
Возможно, конечно, автор намеренно снижает лексику своих героев, стилизуя их речь под простонародную и т. д. Мы вернёмся к этому вопросу, когда рассмотрим ряд примеров употребления падежных форм слова черви (червы) и образованных от него прилагательных.
«Черви особенно часто приходили к Якову Ивановичу, а у Евпраксии Васильевны руки постоянно полны бывали пик, хотя она их очень не любила» (Л. Андреев. Большой шлем).
«Прекрасною твоей рукою Туза червонного вскрываешь» (Державин. На счастие).
«…Тогда из рук его Давид[19] на стол вступает, Которого злой хлап червонный поражает…» (Майков. Игрок в ломбер).
«Хозяйка хмурится в подобие погоде, Стальными спицами проворно шевеля, Иль на червонного гадает короля» (Пушкин. Стрекотунья белобока).
«Кенигсек, поднявшись, чтобы взглянуть из-за спины Анны Ивановны в её карты, произносил сладко: «Мы опять червы» (А. Н. Толстой. Пётр I).
«Яков Иванович строго раскладывал карты и, вынимая червонную двойку, думал, что Николай Дмитриевич легкомысленный и неисправимый человек» (Л. Андреев. Большой шлем).
«Шарлотта: — Ну? Какая карта сверху? Пищик: — Туз червовый» (Чехов. Вишнёвый сад).
«Штааль попросил карту и поставил сразу всё, что имел. По намеченному им плану игры надо было ставить на одну карту никак не более трети остающихся денег. Но он и не вспомнил о своём плане. «Будет девятка червей. Хочу, чтоб выпала девятка червей!» — сказал мысленно Штааль. Он в эту минуту был совершенно уверен, что девятка червей[20] ему и достанется. Банкомёт равнодушно метал карты длинной белой рукой, в запылённой снизу, белоснежной наверху, кружевной манжете. Штааль открыл девятку бубён» (Алданов. Заговор).
«В трактирах прислуживали поголовно ярославцы… Шестёрки… их прозвание. — Почему «шестёрки»? — Потому, что служат тузам, королям, дамам… И всякий валет, даже червонный[21] им приказывает, — объяснил мне старый половой Федотыч» (Гиляровский. Москва и москвичи).
У В. Брюсова есть стихотворение «Дама треф»:
19
То есть король пик, который на старинных французских картах изображался в виде библейского царя Давида.
20
К вопросу об авторской стилизации речи персонажей. Герой Алданова говорит
22
Брюсов, пожалуй, один из немногих, применяет нормативную форму родительного падежа, но посмотрите: не режет ли она ухо?