В «Литературных воспоминаниях» Панаев оставил ценные штрихи, описывающие игру Грановского, Белинского, Н. Ф. Павлова, Великопольского, а также первого русского «певца преферанса» — юмориста А. Я. Кульчицкого. В воспоминаниях А. Я. Панаевой упоминаются партнёры Панаева по игре в преферанс — Белинский, Некрасов и многие другие, в частности уличённый Некрасовым шулер-литератор А. С. Афанасьев-Чужбинский.
Что же касается достоверности мемуарных свидетельств Панаева, то точнее всего их охарактеризовал П. В. Анненков: «Панаев был большой враль, но ничего не выдумывал: он только врал по канве, уже данной ему».[41]
Украинский и русский прозаик, поэт, переводчик, заядлый картёжник и живописатель карточной игры, игрок в преферанс и в банк, уличённый в шулерстве лично Н. А. Некрасовым. А. Я. Панаева в «Воспоминаниях о домашней жизни Н. А. Некрасова» (в не входящем в основной корпус мемуаров Панаевой фрагменте) так рассказывает о визите приехавшего в Петербург «из дальней провинции» Афанасьева в дом Некрасова:
«Он обедал у нас и после обеда предложил Некрасову и Панаеву сыграть в преферанс. Играли недолго. Панаеву надо было ехать куда-то на вечер, и он уехал. А… (Панаева не называет Афанасьева полной фамилией, но она установлена с полной достоверностью) предложил Некрасову сыграть в банк.
— Я давно не играл в банк, — сказал Некрасов.
— Ну, ставьте рубль. — сказал А…, тасуя карты.
Некрасов написал мелом рубль, прикрыл карту и, пока ставил небольшие куши, всё выигрывал.
— Вот какое вам счастье, — говорил А… с досадою.
— Ну, не злитесь, — сказал Некрасов и поставил все 25 рублей, которые выиграл.
Карта его была убита.
Некрасов опять поставил 25 рублей и проиграл их.
Терминов я не припомню, но в какой-нибудь час Некрасов проиграл 1000 рублей.
Я удивилась тогда спокойствию, с которым играл Некрасов, всегда запальчивый в игре. Несмотря на уговаривание А… продолжать игру, убеждавшего, что проигравший может отыграть свои деньги, Некрасов, вставая из-за стола, сказал:
— Нет! Больше не хочу играть. Сейчас вам принесу деньги.
Получив деньги, А… уехал.
Некрасов сидел в раздумье у стола и сказал:
— Что за странность? Маленький куш ставил — выигрывал, а большой куш стал ставить — карта бита!
В это время пришли трое постоянных наших молодых гостей. Увидев, что раскрыт ломберный стол, они заметили Некрасову, что давно не играли с ним в преферанс, и стали играть, как обыкновенно, по четверти копейки.
Сдавались те самые карты, которыми метал банк А… Некрасов, взяв карты, вдруг сказал:
— Господа, позвольте эту сдачу не считать, мне нужно осмотреть карты, — и он стал рассматривать их.
Играющие и я с удивлением следили за Некрасовым, который пристально расследовал их. Когда он окончил осмотр карт, то спокойно сказал:
— Сдавайте.
Его стали спрашивать, зачем он рассматривал карты.
— Мне нужно было.
Играя, Некрасов всё время шутил.
Когда гости, поужинав, ушли, Некрасов, взяв колоду карт в руки, сказал:
— Посмотрите, каждая карта отмечена ногтем. Ай да молодец, вот для чего отпускает себе длинные ногти!»
Рассказ Панаевой выглядит в высшей степени достоверно, особенно если прочесть роман Афанасьева-Чужбинского «Петербургские игроки»[42] — книгу, написанную если без большого художественного озарения, зато с огромным знанием игры и шулерских приёмов. В книге «Очерки прошлого» (три издания при жизни автора) Афанасьев-Чужбинский подробно описал карточную игру своего времени, в том числе и преферанс.
Русский историк, профессор Московского университета, «западник», чья известность в качестве прототипа одного из главных «бесов» Достоевского, увы, далеко превзошла его известность как учёного. В записных тетрадях к роману Достоевский именовал героя напрямую Грановским, хотя в беловом тексте романа «на всякий случай» отвёл от себя подозрение в сочинении пасквиля и указал, что Степан Трофимович Верховенский — «только подражатель» по сравнению с таким, как Грановский. А. Я. Панаева, описывая своё пребывание в гостях у Грановских осенью 1852 г.,[43] свидетельствует:
42
43
А. Я. Панаева ошибочно указывает, что была в гостях «за год до смерти Грановского». (