«Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между русю и греками … Мы от рода руска… – …посланные от Олега, великого князя руска, и от всех, кто под рукою его. …Для укрепления… дружбы… между христианами и русю … по желанию… великих князей… от всех находящихся под рукою его сущи руси [в тексте выделено мною. – А. М.]»31.
Примеров тому не счесть
Зрительный образ
Пальцем укажем слово в аутентичном (др.-греч. αὐθεντικός – подлинный) тексте – в оригинале, в подлиннике. Автор обещал пальцем в тексте летописи указать на первослово наше. Что ж, пришло время исполнить обещание. Перелистываем страницы издания летописи и вчитываемся в договор от 912 года, где писано от имени послов Олеговых:
От рода «Рука»?! Перелистываем летописные страницы чуть назад – и под 907 годом читаем:
Дальше – больше:
Как говорится, хочешь – верь глазам своим, не хочешь – не верь. Но факт остаётся фактом: когда речь заходит о договорах князя Олега с греками 907 и 912 годов, слово «русь» сложнее сыскать в текстах списков летописи, нежели слово «рука» на месте предполагаемой Руси, а ещё чаще на месте обоих слов летописец писал один слог – «Роу».
В подлинном летописном тексте мирного договора князя Олега с царями греческими от 907 года мы неожиданно наталкиваемся на словосочетание «Рукыа град», вместо «Русский град». Далее, листаем страницы в поисках слова «русь» – и не находим. Под 912 годом читаем – и глазам собственным не верим. Писано от имени послов Олеговых: «мы от рода Рука», вместо «рода русского». Читаем: «посланы от Олега, великого князя Рука»… А чтоб никто, кажется, не сомневался, летописец добавляет строкой ниже: «И от всех их суть под рукою его», мол, князей светлых и великих, и его великих бояр, то бишь князей-посадников, удлинявших руку великого князя.
_______________________
Радзивиловская летопись, л. 16 об.:
Разумеется, слово «рука» на месте Руси или определения русский (и молчанием обойти сей факт было бы лукавством) содержит надстрочный знак – титло буквенное:
Титло указывает на сокращение, то есть на пропущенную букву: г, д, о, р, с. Да, это так, писцы сокращали многие слова на письме. Но вот вопрос: что было писано в оригинальных текстах, которые легли в основу летописи? Ведь писец вряд ли бы сам додумался до составления пунктов международного соглашения между Русью и самодержцами греческими, которые имели место быть за полутысячелетие до написания им этих строк.
Наконец, кто, когда и почему чертал все эти титла буквенные:
Лаврентьевская летопись, на типографское издание которой мы ссылались, на самом деле не содержит в тексте эпизодов международных договоров 907 – 912 годов между Русью и Византией. Текст Лаврентьевского списка между 9-м и 10-м листами был дополнен из текста Радзивиловского списка толкователями и издателями так называемой «Повести временных лет», поскольку считается, что обе упомянутые летописи основаны на общем протографе, и потому-де эти тексты согласуются между собой. Вот их, согласовав окончательно, и положили в основание современных взглядов на русскую историю, а затем каждый, кому не чуждо искание смыслов в словах, перетолковывал на свой особый лад. И здесь возникает ещё один непраздный вопрос: что с чем согласовали, а что затемнили?
Если бы не этимологическое родство слов «рука» и «русь», то естественными были бы и сомнения. Пришлось бы гадать, отчего неразумный летописец сократил в рукописном тексте одно слово таким образом, что оно превратилось в другое – и сбивает с толку читателя своей двусмысленностью? Слово «отец» можно сократить до «отц», «олега» до «олга», а «князя» до «кнзя» – без смысловых потерь. Ибо нет графической корреляции с другими словами. Мы знаем, что в основе известных нам летописных списков лежал протограф, или иные какие документы, и, вполне естественно, писец списывал с оригинала и дописывал с иных источников. Логично предположить также, что, точно скопировав текст, затем писец расставил надстрочные знаки, тем самым дав своё собственное толкование первоначальному, оригинальному тексту. Так и мы, в наши дни, штудируя чью-то монографию, оставляем пометки на полях и между строк – памятки. Точно так же должен был поступить и летописец, перетолковывая текст, над которым он корпел. А мог и дьяк в роли «политрука» провести просветительскую работу. Да и вообще – откуда мы знаем, кто и когда эти титла расставлял: если мы открываем Лаврентьевский список, то пальцев на одной руке хватит, чтобы пересчитать надстрочные знаки на странице, а в Радзивиловском списке – не хватит пальцев, чтобы пересчитать все титла над одной строкой