На это повлияли в полной мере два международных события.
Первое событие. Это время функционирования Волжского серебряного пути. В течение полувека северная и южная оконечности восточных славян были связаны Волжским путём: из варяг в булгары и дальше в Закавказье и Причерноморье. Древнейший на сегодня клад серебряных дирхемов (арабских монет), найденных в Ладоге, датируется 786 годом. И не только, надо подчеркнуть, арабских. Между Доном и Днепром, в период между 780 и 830 годами чеканятся местные серебряные дирхемы, имеющие хождение среди славян и аланов лесостепной зоны между Южным Бугом и верховьями Северного Донца, и эти дирхемы находят на Ладоге, что свидетельствует о втягивании этого региона в процессы зарождения Руси. А можно и наоборот сказать, что, учитывая векторы исторического развития, было бы более справедливо: Русь втягивалась в те цивилизационные процессы, которые были свойственны югу. Очередная волна кочевников (венгров) прокатилась по Причерноморью и смела на своём пути отлаженные торговые связи на путях от Варяжского моря до Каспия и Закавказья. Чеканка местных монет между Доном и Днепром прекратилась. Вслед за тем уже на севере, в районе Ладоги, разгорается усобица (должно быть, не тех пограбили или, наоборот, иссякли серебряные потоки с юга на север?), и (на волне народного гнева да при отсутствии серебряных откатов?) наступают смутные времена. Волжский торговый путепровод запаян с двух концов. Напряжение нарастает. Давление растёт. Взрыв…
Второе событие. Это образование и становление империи Карла Великого и борьба Франкского государства при его сыне Людовике I Благочестивом со славянами на востоке, северо-востоке, юго-востоке и норманнами на севере. Без сомнения, оставаясь пока ещё в лингвистической тени, под теми или иными именами, запечатлёнными в исторических хрониках, первые поколения варягов были не только свидетелями, но и участниками тех эпохальных событий. Тут бы, наверное, помянуть стоило бы этимологическую связь «варягов» с «антами» IV–VII веков через посредство «руси», что «рукою» звалась, и, уже говоря об исторических связях варягов с норманнами, напомнить: герои «Беовульфа» (в VII веке) сражаются антскими мечами. «Меч антского типа» – это археологический термин уже. Казалось бы, где та Скандинавия – и где те степи Причерноморские?!
C этого примерно времени (рубеж VIII–IX столетий) и надо бы вести начальный отсчёт раздельной истории Руси и варягов, некогда составлявших эту самую Русь, чья связь с антами просматривается на этимологическом уровне. Это конечная развилка от общей истории, ибо если в половине века IX были «те варяги, которые прежде Русью звались», то были, стало быть, и те варяги, которые Русью уже не называли себя. Можно попытаться растянуть общий период до варягов Аскольда и Дира, даже до Владимира Крестителя дотянуть и чуть-чуть позже… пока жива была память о варягах, которые Русью звались, – ибо эту память, как могли уж растолковать по собственному разумению, отразили в текстах наши летописатели.
А вот с начальной датой и подавно всё совсем непросто: эпоха переселения народов, в исторических сумраках которой теряются русские следы, – время тёмное на свидетельства очевидцев, ибо эта эпоха укладывается в промежуток между падением Римской империи, когда в одночасье до оснований была разрушена культура, и образованием империи Карла Великого, при котором едва заалела заря возрождения.
Поэтому когда не хватает научных аргументов в системе доказательств, откуда есть была пошла земля Русская, то обычно противники по обе стороны стены раздора бьют ниже пояса: пальцем в тексте, дескать, на слово укажи, а раз нет слова… Подчеркну в десятый, наверное, раз: не слов не было, а письма русского не было, чтобы зафиксировать те слова и выражения в соответствующем времени и месту тексте. Ну а кроме того, многие слова из того скудного лексикона, на которые мы ссылаемся теперь, дошли до нас в иноязычном озвучении и выхвачены из разных хронологических и культурных пластов. Здесь ещё примешивается проблема народно-этимологического творчества, которое было свойственно всем людям и во все времена. Тем не менее, этимологическая связь между «Русью», «варягами», её составляющими на рубеже VIII–IX веков, и «Антами» (древнегреческое написание Áνται) IV–VII веков устанавливается весьма прочная. Ну а информационная вековая тень между исчезновением антов с исторической сцены и появлением варягов на исторической сцене объясняется просто: во-первых, отсутствуют не исторические события, а известия о событиях, которые на фоне становления империи Франков Карла Великого просто ничтожны с точки зрения дюжины писателей, которых собрал Карл в «академию» при своём дворе, и, во-вторых, слово «варяг», как нами было установлено, до самого последнего времени существовало как словосочетание, как устойчивое выражение, как предложная словоформа. Напомним свидетельство академика Куника, который ссылается на Скилицу: «Отрядъ… на простонародномъ нарѣчіи… называется Варангами [выделено мною. – А. М.]». И наконец, с течением времени сущности многих слов и понятий меняются – до неузнаваемости. Анты известны грекам не как землепашцы, а как воинственное племя. Точно так же и варяги – это не словене, меря, свеи и т.д., а воины, прежде всего. Шайки разбойников. Выступающие, должно быть, в разных составах и под разными именами, – именам тем несть числа в греко-латинской литературе VI–X веков. Не этническое составляющее, а социальная функция. Ну и известный всем путь из варяг в греки соединяет не только географические объекты (Варяжское/Венетское море с Русским), представляя разные концы одного и того же пути, но и высвечивает термины того времени – слова с общим корнем (rankа – va+rank – antai).