«Old Turkic: inčü (anču) 1…
Tatar: inče 2
Middle Turkic: enčü 1…
Uzbek: inǯu 1
Uighur: änči 1 (dial.)
Turkmen: īnǯi 2
Khakassian: inǯi 2
Oyrat: enči 1, 2
Yakut: enńie 2
Kirghiz: enči 1, 2
Kazakh: enši 2
Bashkir: inse 2
Balkar: enči `own'
Karakalpak: enši 2
Kumyk: enči-li 'own'».
Соответственно, в монгольском, со значением «штраф», мы находим anǯ, у авенкийцев – корень anī- со значением «вручать подарок, дарить», а у эвенков с тем же значением – anị-.
Корейцы: ān – значение «держать в руках»: 71.
Лирическое отступление на индоевропейскую тему
Было бы неверным обойти здесь молчанием европейскую тему – и чуть-чуть затронуть-таки французскую гордость, а заодно и английскую, и датскую – в целом германскую, имея в виду общее историческое германо-балто-славянское прошлое. Без посягательств, разумеется, на святое.
Когда в своих этимологических изысканиях истоков Руси мы анализировали второй слог, то, в соответствии с закономерностями второй палатализации, был сделан однозначный вывод: звук [s’] как упрощение [t͡s’] образовался из звука [k] перед гласной переднего ряда [i] в результате смягчения и продвижения вперёд этого заднеязычного согласного. Определённость сделанного вывода подкреплялась сравнением с финским словом Ruotsi – заимствованием из русского в финский в те времена, когда финские и славянские (балто-славянские) племена выступали соучредителями Руси, а возможно, несколько позже.
В качестве второго наглядного примера надо бы привести нам слово «Франция», то есть France [fra:ns], которое, опять-таки в соответствии с закономерностями всё той же пресловутой палатализации (k > ts > s), образовалось из имени «франков» – союза германских племён, которые получили литературную известность в античном мире в 242 году. По-латыни франки – это Franci, по-французски – Francs. Как мы, русские, называем себя русскими от Руси, так и немцы из франков выводят французов и своих франконцев – все они по-немецки Franken. Ну и естественно, в соответствии с народно-этимологическими чувствами, подобно тому, как русские связывают своё имя с русыми, например, волосами, и даже историческое имя выдумали себе – «русы» на твёрдую [s], а славяне навек связали себя со «славой», так и французы толкуют: мы-де «отважные», «благородные», к тому же «свирепые» и склонные к «блуждающему» образу жизни. Всё это, разумеется, гадания на основе совпадений тех или иных звуков в созвучных словах и под воздействием национально-патриотических вкусов. Так это или не так, а время, надеюсь, рассудит, ежели наука сумеет преодолеть-таки мифологические предвзятости.
Автору строк сего очерка хотелось бы лишь посеять зерно сомнения в правоте бытующих народных точек зрения: если французские этимологи объяснят звук [f] в слове «frank» (через посредство всё того же, например, санскрита), то не исключено, что разница между русскими и французами, как и между Русью и Францией, окажется ничтожной – диалектным различием трёх–пяти тысячелетней давности. А корень исторического процветания окажется общим. И эти общие корни углубятся на 30 тысяч лет в прошлое – уйдут к гуманитарным традициям, которые привели к становлению человеческой цивилизации. Глубокий коренной звук [aƞ], долго резонировавший в носовой полости, когда это слово произносил наш общий пращур, прежде всего, объясняет те силы, которые приводят к образованию межплеменных союзов и к организации человеческого цивилизованного общества – к познанию среды своего обитания и к творчеству.
К слову заметим, что если также датчане сумеют объяснить начальный звук [d] в историческом имени своего германского племени «Dan», а их братья англичане суффикс [l] – в своём германском первослове «Аngеln», то оба эти великие исторические образования наконец освободят свои народы от национал-этнического детерминизма и, не исключено, вернутся в лоно социальных понятий развития своих сообществ.
И наконец – об индойцах, как их называли греки (Ἰνδοί), или по-русски индусах, то есть людях реки Инд, которые говорят на хинди и свою страну называют Индией – от санскритского – синдху. Здесь так же явственно слышатся отзвуки того дремучего коренного [aƞ], который лежит в основании нашей цивилизации.
И это далеко не полный перечень слов, при беглом взгляде на которые возникает подозрение, а не обошлось ли и здесь без «нашей» руки… Разумеется, этимологические исследования требуют тщательного анализа, причём с тестами на степень родства и обстоятельства происхождения, места и времени. Главное в таких делах – свобода от идеологических установок, ну и, конечно же, полный отказ от метода стволовой ветви, когда весь куст или дерево детерминируется по основанию какого-нибудь сучка, который объявляется единственной целью и венцом развития.