– А вы, мохнорылое мужичьё, оказывается, кое-что смыслите в навигации!
– Смыслим, – обрехался Сысой, – и кое в чем не хуже жополицых. Не первый контракт служим.
Хвостов удивленно ухмыльнулся нелестному сравнению, видимо, решил включить его в свой лексикон, и с прежним азартом стал расхаживать по мостику. По виду можно было понять, что драка даже улучшила его настроение.
Сысой с Василием стали добровольно нести вахту на штурвале. Американцы, сердито поглядывая на командира, не подходили к нему, но умело работали на парусах.
– Как думаешь, отмстит им на Ситхе? – спросил дружка Василий.
Сысой, подумав, мотнул головой:
– Это нас за побои офицера могут сослать на каторгу. Как началась монополия, так кончилась воля. А им он что сделает? За них всегда заступится правительство. Оно у них тоже сбродное, но своих не выдаёт и не бросает: ни белых, ни черных, ни желтых.
Они с Василием поочередно, а то и вместе стояли на штурвале, иногда помогали неумелым креолам и неуклюжим алеутам крепить паруса. Туман стал гуще козьего молока, с мостика не видно было бака. Баркентина медленно шла по курсу при зарифленных парусах. Заунывно звенел корабельный колокол, предупреждая о себе такие же слепые суда. На баке алеуты прислушивались к ответным звукам. Молодой креол выскочил из тумана, как бес из преисподней, махнул рукой на бак, испуганно крикнул, что слышен звук прибоя. Хвостов, стоявший ночную вахту, приказал спустить паруса и убежал на бак. Алеуты первыми услышали в ночи шум наката волны на берег и послали креола сообщить капитану. Хвостов долго и недоверчиво торчал там, прислушивался, вытягивая шею. Наконец и он услышал опасный шум, приказал измерить глубину под килем и бросить якорь.
При пасмурном, туманном рассвете все увидели плоский остров, покрытый густым лесом и кустарником. Булыгин, тыча пальцем в карту, объявил, что это один из необитаемых островов южной части архипелага, показывал, что на нем есть пресная вода. Хвостов долго разглядывал сушу в подзорную трубу и заявил, что помнит этот остров, он находился неподалеку от Ситхинского залива. Мореходы заспорили. Булыгин предложил высадиться на сушу на байдаре и пополнить запас пресной воды, поскольку бочки были почти пустыми. Хвостов согласился с ним. Мысль эта показалась дельной даже алеутам. Они спустили на воду большую байдару с пустой березовой бочкой, оружия с собой не взяли, надеясь на прикрытие пушек баркентины.
На носу лодки уселся Булыгин. Его жена с борта помахала мужу рукой и ёжилась в шубке с блесками влаги на меху. С судна видно было, что байдара подошла к небольшому заливу, который с борта приняли за устье ручья, лодка покрутилась возле него, высадила Булыгина и стала возвращаться. Васька, свесившись за борт, криком спросил гребцов, что случилось. Те залопотали, указывая руками на остров, Васильев перевел для Хвостова:
– Косяк сказал, что ручей в другом месте, алеуты высадили его, а сами не решились плыть без оружия, невидимые с судна. Булыгин заявил, что найдет воду, вернется и укажет, куда подойти. Но его долго нет.
Лейтенант озадаченно выругался. Байдара пришвартовалась к борту. В это время из островного кустарника вылезли полдюжины тлинкитов. Мокрые одеяла, накинутые на голые плечи, облипали по телам: видимо они долго скрывались в кустарнике и теперь толкали впереди себя уже босого и полураздетого офицера. Тойон с горделивой осанкой, в круглой шляпе раструбом, украшенной перьями и горностаями, в виду экипажа приставил к горлу моряка нож и гортанно прокричал. Пятеро его подручных приткнули концы кинжалов к бокам пленного. Анна вскрикнула, кинулась к Хвостову с воплем:
– Сделайте что-нибудь?!
Офицер подхватил её под руку. Сысой обернулся к сыну якутатской тлинкитки.
– Требует половину груза за жизнь! – сдвинув брови, с важным видом перевел речь вождя креол.
– Ага! Половину?! И двадцать две пушки в придачу… Черта лысого! – досадливо выругавшись, пробормотал Хвостов, скинул рыдавшую женщину на руки Василия и крикнул во всю силу голоса: – Остров южный или северный?
– Зюйд! – сдавленно ответил Булыгин и вздрогнул, выгнувшись от пинка.
– Жди! – снова крикнул лейтенант и приказал креолу-полуякутату: – Скажи тойону, что нам надо спросить разрешение начальника!
Креол пропел, как казалось русским ушам:
– У-аа-ээ!
По лицам и движениям островитян ясно было, что его поняли. Булыгин опять выгнулся от пинка, и задрал голову с ножом у горла, но лейтенант, невзирая на вопли женщины, приказал поднять якорь. Баркентина схватила ветер кливерами, развернулась носом к северу и, часто меняя галсы, стала удаляться от острова. Анна забилась в истерике и кинулась на Хвостова, пытаясь его оцарапать.