Матросы с шумом и окликами поднимали из трюма сундуки, узлы, складывали их на палубе. Костромитинов наказал молодому приказчику вывезти багаж вторым рейсом и повел гостей в дом правителя. Сысой за своей ненадобностью, потоптался у ворот с узелком подарков для дочери, как только Костромитинов отвлекся от гостей, спросил:
– Ну, все! Исполнил, что велел! Теперь позволь уйти?!
– Возьми коня! – отмахнулся правитель конторы. – Понадобишься, позову!
Сысой отправился на ранчо. С горы было хорошо слышно, как ругаются, кряхтят и чертыхаются матросы, выгружая тяжелую и неудобную мебель, сундуки княгини, рояль и бильярд Ротчева. Как он и ожидал, были дочерние слезы и упреки, что задержался сверх обещанного. Всхлипывая, она висела на шее отца, её горячее влажное дыхание грело ему грудь под распахнутым воротом. Марфа и прежде частенько ласкалась к отцу, но тут он почувствовал что-то новое, незнакомое в прильнувшей дочери. Отстранился, окинул ее удивленным взглядом, хохотнул и погладил некогда впалый живот, наполняющийся новой жизнью.
– Понесла? – весело взглянул на Емелю и поцеловал дочь в щеку, а на уме мелькнула мысль, что свои дети остудят привязчивость дочери и пройдет её детский страх потерять отца.
Она, слегка смутившись, поняла, о чем без слов спрашивает отец, понял замешательство тестя Емеля, с колошской важностью объявил:
– Зимой ждем пополнения!
Сысой еще раз поцеловал дочь в солоноватую, не просохшую от слез щеку и сел за стол:
– Корми давай!
С неделю он спокойно прожил на ранчо, помогая зятю по хозяйству, ждал, что позовут, дождался посыльного, оседлал кобылку и отправился в Росс верхом. На верфи стучали топоры и звенели пилы. Шхуна была вытащена на сушу, матросы скребли её черное днище, облепленное ракушками. Купреянов, Костромитинов и ревизор с веселыми лицами сидели в беседке, пили чай и кофе. Из дома правителя Росса в шесть окон, доносились нестройные звуки музыки, две девки в простых домашних платьях, развешивали на просушку белье и одежду из сундуков княгини.
– Что без охранницы? – смешливо спросил Костромитинов. – У нас и к ней дело.
– Отдал замуж! – с хмурым непониманием взглянул на него Сысой, а правитель конторы, вспомнив, шлепнул себя по лбу и торопливо пояснил:
– Господа намерены побывать на всех наших ранчах и у мивоков. Твоя дочка толмачит лучше бакеров, ты умело правишь судном. Свези нас на баркасе на Шабакаю, потом к Егору Лаврентьевичу. – Усмехнулся, тряхнув головой: – Мы тут рассудили, что тебя надо восстановить в жалованье приказчика.
Сысой хотел спросить, что за приказная работа? Повышение жалованья было не лишним.
– Приказчика по особым поручениям! – улыбаясь и подрагивая лоснившимися щеками, пояснил Ротчев. Не увидев в лице служащего ни радости, ни удивления, пригласил к столу. – Садись, испей чаю! – предложил и окликнул одну из девок-прислужниц.
– И какие будут поручения? – присаживаясь, настороженно спросил Сысой. – Прежде такой должности не было.
– Первое то, что сказали, – чему-то посмеиваясь, ответил Ротчев.
– Ты ведь бывал в пресидио Сан-Франциско? – спросил Купреянов.
– Приходилось!
– Возможно, потребуется навестить тамошнего коменданта.
– Навестим! – Сысой бросил в рот кусочек колотого сахару и шумно втянул сквозь усы горячий чай.
Не так он представлял себе инспекторскую поездку на баркасе и был немало удивлен, когда кроме Купреянова, Костромитинова и Ротчева на суденышко ввели под руки княгиню с двумя девками-прислужницами и жену Костромитинова, красивую женщину, которую он впервые видел вблизи. Все они были одеты в пышные платья, покрыты широкими шляпами, руки – в перчатках. Повар Ротчева с тяжелыми кофрами в руках взобрался на борт, сел в стороне, тяжело дыша и вытирая пот со лба. Четыре матроса-креола, выбранных Сысоем, затащили на судно два сундука с нарядами, несколько корзин с едой, из крепости принесли кресла и застелили выделанными шкурами.
Баркас вышел из бухты на веслах, миновал прибрежные камни, поднял прямой парус и пошел вдоль утесистого берега. Княгиня, забыв перенесенные трудности путешествия на шхуне, хлопала в ладоши, что-то гнусаво и восторженно щебетала, муж, подергивая коротко стрижеными усиками, почтительно отвечал ей, правитель колоний в офицерском мундире время от времени вставлял такое же гнусавое словцо. Между собой мужчины говорили по-русски, из их разговора Сысой окончательно убедился, что Ротчев, прибыл не только с проверкой Росса, но на перемену Костромитинова, чему прежний правитель конторы был безмерно рад. Прежде спорившие о целесообразности сохранения Калифорнийских поселений, Ротчев и Купреянов рассуждали теперь о необходимости сохранить Росс.