Тлинкиты вошли в казарму с гордым и до наглости дерзким видом. Прохор с двумя подручными креолами стал усаживать их по чину и договоренности, стараясь никого не обидеть. Кресло главного правителя пустовало. Гости расселись, удивленно завертели головами, залопотали: «Быма-Быыма». Прохор велел подручным наполнить чарки горячим вином – водкой и ромом.
– Сегодня тучи низкие, видно плохо, – громко заговорил прокуренным баском и толмач перевел его слова для гостей. – Наверное, Бырыма зацепился за дерево или за скалу. Сейчас прилетит! А мы пока выпьем за наших почетных гостей! – Поднял чарку.
Едва хмель первой, самой радостной волной ударил в голову, из-под кресла главного правителя повалил густой дым. Прохор с Васькой растворили окна, затянутые сивучьими кишками. Дым стал рассеиваться, и все увидели чудище, сидящее в кресле. Голова Баранова была закрыта якутатским шлемом из березового капа с вырезанной на ней оскаленной личиной.
Хайдинцы выпучили глаза и разинули рты. Время от времени правитель и прежде попугивал ситхинцев, которые считали его злым духом. Привычные к разным уже виденным чудесам, они продолжали держаться со свойственной им самоуверенностью. Баранов подал знак, гостям снова наполнили чарки. Главный правитель, рыкнул, прочищая горло, и зарокотал надсадным голосом:
– Летал я на полуденные острова, слушал, о чем там говорят люди! Они говорят о том, что Катлеян и ситхинские тойоны подговаривают их напасть на мою крепость! – Правитель переждал, когда толмач переведет его слова и продолжил: – Но они не сказали нашим гостям, что победить меня невозможно, потому что я бессмертен! Выпьем же за нашу дружбу, добрососедство и торговлю!
Катлеян с черной кисточкой бороды и усами, с важным видом поводил носом по сторонам, не оправдываясь и не возражая, с достоинством выпил. Баранов, отхлебнув из своей чарки, продолжал:
– Узнал я и о том, что уважаемый мной тойон Катлеян запретил своим людям пытаться убить меня и добился от главного шамана табу, чтобы заколоть меня своей рукой. Я знаю, Катлеян хороший стрелок, так пусть сделает это сейчас, при всех собравшихся! Принесите ему добрый лук, посмотрим, попадет ли он мне в сердце хотя бы от двери.
Прохор поднял над головой и показал всем колошский березовый лук, стрелу с железным наконечником, подал их Катлеяну. По столам прокатился ропот. Тлинкиты пуще прежнего распрямили спины, боясь показать свой страх.
– Я знаю, ты не трус! – поторопил тойона Баранов. – Стреляй сейчас. Если убьешь, обещаю, мои люди не будут мстить.
Раззадоренный словами правителя и взглядами соперников, Катлеян подошел к двери. Никто его не останавливал. Казарму накрыла напряженная тишина. Вождь сжал зубы, вскинул лук и пустил стрелу в грудь правителя. Ее наконечник громко звякнул, стрела упала на стол между рук Баранова. По казарме прокатился удивленный гул, гости хайда с испуганными лицами заерзали на лавке.
– Я говорил, что Катлеян хороший стрелок! – одобрительно кивнул тойону Баранов и отложил стрелу в сторону.
Гостям налили по третьей чарке. Они залопотали, косясь на стрелу и правителя. По сторонам от него вспыхнули, выпустили снопы искр, завертелись колеса, кресло стал накрывать дым. Баранов громко и гулко захохотал как из бочки. Из облака вылетела ракета, пробила окно из сивучьих кишок. Сысой с Василием распахнули другие окна, стали выгонять дым, размахивая парками. Кресло правителя было пустым, он исчез. Хайдинцы попадали с лавок без чувств, ситхинцы толпой кинулись в дверь, смели охранника, побежали к лодкам. Им вслед через корабельный рупор громко и гулко хохотал Баранов.
Прошло два дня. Хайдинцы ушли на свои острова, но прибыли другие тлинкиты. Баранов напугал ситхинцев, но не настолько, чтобы те отказались от намерения напасть на крепость, видимо, они оправились от страха и решили, что если Бырыму убить невозможно, то он такой один, а его людей ситхинцы убивали много раз и прежнюю крепость сжигали. По слухам, со всего архипелага на лов сельди должны были собраться до трех тысяч мужчин.
Измотанным крепостным служащим пришлось работать больше прежнего. Сделав запас сельди, они за четыре дня на треть удлинили острожную стену между ситхинским селением и своим посадом. Какое-то время не было признаков приготовлений к нападению. И тут, по молитвам осажденных, в залив вошел бостонский бриг «Окейн» под командой давнего знакомого Баранова Джонатана Виншипа. В его трюмах была калифорнийская пшеница. Колошские баты плотно окружили корабль. Хорошо вооруженные тлинкиты размахивали бобровыми шкурами, предлагая торг, но Виншип приказал выкатить к фальшборту пушки и бросить якорь против крепости, показывая, что он на стороне осажденных.