Уильям Берроуз
Русский
Прозвали этого парня — Великий Гэтсби. Приперся из ниоткуда, арендовал шикарную виллу и принялся давать крутые вечерины, пьяни и дури — хоть заливайся-зашибайся. Не сразу, но осознали гости — ничто хорошее за так не дается. Хозяин дома с ними еще ту феню крутил, и имя фене было — Русский. Русский. Эдакий лиловато-серый котяра, окраса, известного как «русский голубой», потому и дал парень коту имя — Русский.
«Он у нас, понимаете ль, полковник КГБ, вот и хочет дослужиться до генерала».
Сначала всем казалось смешно — кто-нибудь что-нибудь говорит, а парень спрашивает: «А ты что по этому поводу думаешь, Русский?» — и вроде как переводит кошачьи ответы, всегда, между прочим, бестактные и хамские.
А еще у Русского всегда было, о чем спросить гостей.
Насчет личной жизни…
— Русскому интересно — вы двое наконец-то помирились? — Вопрос сильно благообразной парочке геев, уверенных, что уж про них точно никто не догадывается.
И насчет медицины…
— Он хочет знать — как, нормально это для квалифицированного хирурга — перепутать вену с сухожилием?
Доктор Штайн краснеет от бешенства. Его не лишили права на практику только благодаря круговой поруке коллег-врачей.
(Русский ЗАШ-Ш-ШИПЕЛ на доктора. Похоже, между парнем и его зверюгой существовал какой-то жутковатый договор.)
И насчет финансов…
— Русскому любопытно — успеешь ли ты свалить рудники Парк-Юта на своих приятелей и слинять, пока им еще все на голову не рухнуло?
И насчет закона и порядка… Надо ли объяснять, что весьма скоро Русский всем уже под завязку осточертел?
Но кое-кто продолжал являться на халявные жратву и выпивку. Уж наверное, желали присутствовать при финале.
— Да избавят ли нас от этого поганого Русского?
— Русский дуется, потому что никак повышения в чине не получает. Говорю ему — ты должен рассекретить какой-нибудь шикарный заговор.
— Видите парней из «Пять-двадцать шесть» с их… — парень наклоняется к Русскому, — …родственниками? Да, конечно… с АМЕРИКАНСКИМИ родственниками… как-то Русский неясно выражается… которые крутят очень прибыльную аферу с утечкой газа из страны в сторону… Лаоса? Нет, Гонконга.
Ну, так вот. Уж если Русскому удастся вмешаться в операцию «Утечка газа»… Он, кстати, ее называет «Утячьи Глазки», не правда ли, мило?..
В комнате — сплошь одни шпионы, как флаги, вывесившие напоказ открыто-равнодушные лица. А Русский прыгает за диван, вылезает с кусочком отравленного мяса в зубах и швыряет его к ногам мужика из ЦРУ. У того физиономия чернеет от ярости, из пасти вырывается нечленораздельный рык, кажется, над башкой вздымается грибоподобное ядерное облако — и он обрушивает на голову Русского тяжеленную трость. Кошачий череп разбивается, точно яичная скорлупа, на гостей брызжет кровью и мозгами. Женщина судорожно хватает свою норковую шубку.
— Ты животное! — визжит она цэрэушнику, и начинается бегство с места преступления. Все мечтали увидеть, как Русский сдохнет, но не хотели лично вмешиваться в это дело, и правильно, Генрих II тоже не хотел, чтоб его втягивали в убийство грязного вшивого Беккета (говорят, Беккет под власяницей так и кишел вшами, не человек — живая пощечина общественной санитарии).
Год спустя я натолкнулся на этого парня из ЦРУ в танжерском баре «Парад». Худой стал, как жердь, и руки тряслись. Я заметил — он все время к полу тянется, словно бы гладит кого-то.
Какого, думаю, хрена, с чего бы я должен миндальничать с этим долбаным привидением на шарнирах?
— Скажи, а ты про Русского не забыл?
Он улыбается:
— Конечно, нет. Пора нам с тобой идти домой ужинать, да, Русский?
Он уходит. Бармен пожимает плечами:
— Кот-призрак. Никто не может понять, правда он верит в это… или, может, просто придуривается.
— Он правда верит, — говорю. — Понимаешь, я Русского отлично знаю.
Русский — мой кот… и всегда был моим, старичок.