— Вы планируете написать продолжение этой истории, мсье Малетин?
— Я не исключаю этого, мсье. Мирная жизнь у нас только начинается и наверняка в ней найдутся интересные сюжеты для моих героев. Поживём — увидим.
— Какие у вас творческие планы на ближайшее время, мсье Малетин?
— Не знаю, насколько мои планы творческие, но они есть. Озвучить я их не готов.
— Вы монархист, или конституционный демократ, мсье Малетин?
— Вы направо, или налево, мсье Малетин? — копирую картавую дикцию и снова лучезарно улыбаюсь, — я хотел бы пойти прямо, но пока не вижу этой дороги — я убеждённый пессимист, если угодно.
— Но почему, мсье? Вы ведь настоящий любимец Фортуны, судя по биографии.
— Не знаю, как это видится вам со стороны, но для меня пока всё внимание этой языческой богини довольно болезненно. Лучше бы она про меня забыла. Предпочитаю жить пессимистом и наслаждаться неожиданными приятными сюрпризами, чем оптимистом, которому по жизни уготованы сплошные разочарования.
Прощаюсь с Игнатьевым. Завтра у меня поезд на Барселону, а шестнадцатого декабря пароход до Монтевидео. Пароход грузопассажирский, лайнеры в Латинскую Америку не ходят, поэтому добираться будем долго, целых восемнадцать дней, а потом ещё сорок в карантинной гостинице, так что будет время ещё что-нибудь написать.
Париж готовится к приёму Версальской конференции победителей, в состав которых вошли Панама, Гаити, Гондурас, Куба и Уругвай, но не вошла Советская Россия. Алексею Алексеевичу обидно, а я этому рад. Неучастие в этом позорном сборище — крупный политический козырь будущего, который я намерен разыграть в нашу пользу.
Наш Русский Легион Чести уже на пути в Новороссийск. «Белые» наступают по всем фронтам, бывшие союзники (теперь интервенты) расширяют своё присутствие в охваченной Гражданской войной России. Игнатьев прогнозирует разгром «Советов» уже этим летом.
— «Красные» победят, Алексей Алексеевич.
— Шутите, Андрей?
— «Красные» победят и довольно быстро, уже в двадцатом Смута закончится…
Не верит Игнатьев, но мне этого и не нужно. Разговор он запомнит.
— … потом «Красные» расколются, Большевики избавятся от «попутчиков»: меньшевиков, анархистов и левых эсеров.
— А потом? — улыбается Игнатьев.
— Потом к власти придёт «Новый Бонапарт», — улыбаюсь в ответ, — и настанет время Русского реванша.
— Ваши бы слова, да Богу в уши, Андрей.
Сидим в Лоране /ссылка 6: шикарный ресторан на Елисейских полях/, здесь публика не донимает просьбами об автографах, да и появляться в заведениях рангом ниже теперь для меня моветон. Мсье Граналь продал ещё один стотысячный тираж «Года Верденской мясорубки». Продал ещё не напечатанные книги по подписке. Новый тираж дороже, с большим количеством иллюстраций, стоимость по подписке 7 франков, а моя доля составила 250 тысяч. Очень недурно, больше сорока тысяч нынешних североамериканских долларов, примерно шесть миллионов в долларах конца двадцатых годов двадцать первого века, и это пока только Франция. Граналь рвётся на иноязычные рынки, но с этим спешить не стоит. В 1918-м Нобелевская премия по литературе не вручалась, а вот в девятнадцатом у меня отличный шанс. Дискуссия не утихает, критики принялись критиковать чужую критику и уже додумались, что главный посыл в тексте антивоенный, только некоторые тупицы этого не поняли. В общем, люди заняты делом, ищут смыслы в подтекстах и конечно их находят. Будет очень странно, если Нобелевский комитет не отдаст мне победу, а вот уже после этого мы и начнём культурную экспансию
— Он меня слышит. — говорю совершенно серьёзно и даже торжественно, — Скоро вы в этом убедитесь.
Мистифицирую, а куда деваться. Граф Игнатьев занимает важное место в моих планах. Алексей Алексеевич долго и пристально смотрит мне в глаза, потом кивает.
— Скоро. Через год — это скоро.
— Постараюсь к тому времени вернуться.
— Удачи вам, Андрей.
— Сохраните Сикорского для России, Алексей Алексеевич.
— Полно вам, — улыбается «Красный граф», — третий раз напоминаете. Что смогу — сделаю, в этом не сомневайтесь, однако я не волшебник.
Игоря Ивановича Сикорского я встретил случайно. Точнее — он меня встретил. Пришёл на очередную мою встречу с читателями и автограф сессию. Сикорский пришёл ко мне за автографом! Хорошо хоть разговор завязался, я ведь его не признал. Я и понятия не имел, что он сначала искал работу во Франции и только потом переехал в САСШ, а оказывается так. Сикорский здесь и теперь его будет опекать Игнатьев, так что шанс не упустить этого гения у нас есть, как и шанс получить вертолёты гораздо раньше, чем в той исторической реальности.