– А что, у герцога есть земли за морем? – поразился Ивашка.
– Да. В Америке его светлость купил часть острова Тобаго, а в Африке всего за бочонок рома один негритянский вождь уступил ему небольшую часть своих владений.
Ивашка хотел было полюбопытствовать, где эти Африка и Америка находятся, но вовремя сообразил, что не стоит показывать свое невежество. А воевода Афанасий Лаврентьевич счел необходиым промолвить:
– Ты не ошибся, офицер. Мне приходилось читать, что в Африке нет больших городов, нестерпимая жара, много страшных болезней.
– Бесспорно, это так, – согласился Шталкер.
– А царь Алексей Михайлович умеет жаловать верных слуг. Разве в какой-либо другой стране ты сумел бы так быстро стать капитаном? Разве не обрел в Москве свое счастье?
Шталкер вздохнул и ничего не ответил.
Ивашка посмотрел на небо и заныл:
– Солнце садится, пора костер разжигать, еду готовить. И так с утра ничего не ели, а во тьме много не наготовишь.
– О государевом деле надо думать, – строго сказал воевода. – Солнце еще не село, поедем дальше.
Друйский воевода обратился к Иоганну Шталкеру:
– Я видел, что со вчерашнего дня ты сам не свой, хотя и стараешься никому не показывать этого. Вчера я полагал, что ты сильно беспокоишься из-за того, что мы тайно проезжаем неподалеку от расположения шведских войск. Но теперь я думаю, что тебя, видимо, тревожат мысли об этой Гунте.
– Да, не мысли, воевода. Вчера с утра я был беспокоен от того, что ночью она снова приснилась мне. Но на сей раз не в прошлом!
Ивашка аж вздрогнул от таких слов и подумал: «Как хорошо было быть при князе Иване Андреевиче. Никаких ведьм, никаких поездок по ночным лесам. А государеву делу при том князь служил отменно».
Курляндец между тем продолжил:
– В моем сне мы так же ехали по лесу. Вдруг появилась Гунта, серьезная и встревоженная. Она словно хотела предупредить меня и о чем-то хорошем и о какой-то опасности. Да только говорить не могла. Но теперь мне кажется, что вскоре что-то должно произойти.
– Жаль, что не смогла предупредить, – из вежливости произнес воевода.
Он поскакал вперед, впав в задумчивость. Видя это, спутники не стали отвлекать его разговорами. Ситуация с проводником разъяснилась и Афанасий Лаврентьевич вновь стал размышлять, как лучше выполнить в Курляндии свою миссию. Заметим, весьма непростую. Но ведь и дипломат он был выдающийся! А от его действий зависело очень многое…
Глава II. Обед по-курляндски
Гребцы проворно доставили гостей к берегу. Слуга в темно-красной ливрее с поклоном предложил членам посольства оставить лодку и следовать за ним. Ивашка, доверенный человек князя Хованского, был удивлен. Он полагал, что из Митавы их отвезут прямо в герцогский замок, а оказался в каком-то зверинце. С берега реки Аа[5] хорошо были видны шпили трех митавских церквей (да, целых трех – если до появления на курляндском престоле герцога Якоба Митаву и городом-то мало кто считал, то теперь здесь работало аж двенадцать ремесленных цехов, а население города достигло нескольких тысяч человек).
Неподалеку возвышалась громада четырехбашенного герцогского замка. Не надеясь на башни, его светлость Якоб, герцог Курляндии и Семигалии, окружил замок огромным земляным валом, построенным по нидерландской системе, воздвиг пять бастионов и превратил свое жилище в мощную крепость. Прямо же перед путниками находился небольшой парк, полный всякого зверья.
На поляне резвились изящные олени, меж деревьев важно вышагивал огромный лось с ветвистыми рогами, в большой клетке клекотал орел. Роскошно одетая дама средних лет с утонченными чертами лица и чуть полноватой, но все еще привлекательной фигурой, смеясь, кормила какую-то экзотическую птицу.
– В саду его светлости живет немало разных зверей, – с гордостью пояснил слуга.
– Я видел и не такое, – с нарочитой небрежностью ответил Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. – В зверинце у моего государя живут тигр из далекой Азии, снежный барс с самых высоких гор мира, белый медведь.
– Может, вы оговорились, ваше превосходительство? – нерешительно переспросил слуга. – Белых медведей не бывает.
– Они живут на севере, где холодно даже летом, и шкура их белее снега, – пояснил Афанасий Лаврентьевич.
Слуга почтительно умолк.
Внезапно важная дама, которая кормила птиц, радостно воскликнула: «Эйленбург! Эленбург!» – и поспешила навстречу улыбающемуся господину в запыленном дорожном костюме.