А кроме того, Штюрмер слышал о Манасевиче-Мануйлове и от „директора духовных дел" А. А. Мосолова:
— Он был сам при святейшем престоле и говорил о Манасевиче-Мануйлове в самых восторженных отзывах о его уме и таланте. Да и теперь еще родные Мосолова, кажется, вдова его брата, рассказывали, — что он в Риме вынес самое отрадное впечатление о деятельности Манасевича. В записках Мосолова, которые должны быть изданы, он очень высоко о нем отзывался[21].
Это — Штюрмер, а за ним поспешает и А. Д. Протопопов.
— Я Манасевича — Мануйлова встречал несколько раз у Белецкого и хотел даже взять его корреспондентом газеты („Русская Воля"), — ведь, он был в „Новом Времени"[22]).
Впрочем, А. Д. Протопопов тут же уверял чрезвычайную следственную комиссию Временного Правительства, что Манасевич-Мануй-лов „очень, очень плохой человек" и даже „определенный мерзавец", с которым он не хотел и иметь никакого дела, но, в соответствии с вышеприведенной цитатой, пожалуй, можно и нужно много больше веры дать пресловутому кн. М. М. Андроникову, который, как истый циник до конца ногтей, редко опускался до лжи, а он уверяет, что Протопопов даже бывал у Мануйлова и неоднократно говорил, что процесса против него возбуждать не стоило[23].
Да, что в конце концов говорить о Протопопове, если даже единственная белая ворона в правительственном стане того времени, министр земледелия А, Н. Наумов, достаточно осведомленный во всех внутренних движущих силах этого критического периода русского самодержавия и лично абсолютно честный человек, на вопрос председателя чрезвычайной следственной комиссии, чувствовалась ли за Штюрмером фигура Манасевича — Мануйлова, ответил лишь, что он его не знает и только встретил один раз, 18 ноября 1905 г., когда был у гр, Витте, где его и принял этот чиновник — Манасевич-Мануйлов.
Во всяком случае, почва для возрождения была приуготована, и нам остается только выяснить, когда же и при каких обстоятельствах Мануйлов решил, что час пробил и что пришла пора победителем вступить на эту почву.
По этому вопросу, как мы уже отметили, точных данных нет, и решать его приходится путем сопоставлений.
Б. председатель сов. министров Б. В. Штюр-мер утверждает, впрочем, что якобы Мануйлов служил уже с осени 1915 года. Он-де к нему, Штюрмеру, в январе 1916 г. просто был прикомандирован „для охраны" министерством вн. дел, по каковому он служил и получал жалованье „кажется" еще в октябре 1915 г., причем назывался он будто „информатором".
„Информаторов" помин, вн. дел, конечно, не было, — были таковые по охранному отделению, но чтобы в это время Мануйлов служил в последнем, это представляется достаточно невероятным, ибо на почве дележа Распутина он был на ножах с нач. охр. отд. Глобачевым, да и не могла платить охранка Мануйлову в то время 12 тыс. руб. в год. На-ряду с этим и сам Манасевич — Мануйлов держал себя в это время достаточно самостоятельно, ибо как раз в ноябре-декабре 1915 г. он входит в особо оживленные личные сношения с В. Бурцевым, только что прибывшим из-за границы в Петроград, и буквально засыпает его всевозможными разоблачениями по охранке и иным частям нашего управления.
Но, с другой стороны, если обратиться к „запискам“ С. П. Белецкого, мы увидим, что Мануйлов во все это время исправно является к нему „с докладами".
И отсюда, конечно, недалеко до вывода, что, очевидно, Мануйлов был личным агентом, личным информатором Белецкого и получал содержание непосредственно от него — из департаментских или каких-либо иных сумм, причем, вернее всего, что об этой роли Мануйлова у Белецкого не знал и сам А. Н. Хвостов. О последнем можно догадываться по той радостной готовности, которую проявил А. Н. Хвостов несколько позже в знаменитом Мануйловском деле с Петцом (см. ниже), дабы этим приобрести возможность влиять на Мануйлова. Знай Хвостов о тайной службе Мануйлова по министерству, к такой героической мере, какая была применена в деле Петца, едва ли ему нужно было бы прибегать. Что же касается первой части нашего вывода — „о личном" характере служения Мануйлова у Белецкого — то это косвенно подтверждает и сам Белецкий, признавая в своих воспоминаниях („Былое" № 22, стр. 260), что он официально причислил Мануйлова к министерству вн. дел только после того, как Штюрмер, назначенный уже председателем сов. министров, заявил ему, что хотел бы что-либо сделать для Мануйлова, причем последний тут же обещал за это Белецкому звание члена госуд. совета.
Когда же и как Белецкий заинтересовался Мануйловым?