Во всяком случае, как совершенно справедливо вспоминает Хвостов в своем показании чрезв. спедств. ком-ии Врем. Прав.[33]), Осипенко на суде по делу Мануйлова на вопрос, почему он участвовал в производстве следствия, дал характерный ответ:
— Потому что Манасевич-Мануйлов был заинтересован в этом деле…
Изложить степень и характер участия и заинтересованности Мануйлова в деле Ржевского крайне затруднительно, ибо Хвостов, конечно, пристрастен, а сам Мануйлов в своем показании чрезв. следств. ком. по делу Ржевского начинает так путать, что дать веру хотя бы одной строке его не приходится. Достаточно указать, что, по его рассказу, он в это время еще никакого отношения к Распутину не имел, у него не бывал и т. д., и если заинтересовался делом о подготовке убийства, то лишь по просьбе специально заехавшего к нему по этому поводу Симановича, с которым он был знаком по Суворинскому клубу!
Для более полной характеристики его в этом отношении приведем дословно одну выдержку из этого его показания, напоминающую скорей не то фарсовый диалог, не то разговор двух рыжих в цирке.
Председатель. — Скажите, в деле расследования о поездке Ржевского и о связи Ржевского с А. Н. Хвостовым какое поручение вы действительно имели?
Мануйлов. — Дело в том, что следствие вел Гурлянд, а мне было поручено одновременно также заняться этим делом…
Председатель. — А какое участие было в этом деле Осипенко?
Мануй л ов. — Дело в том, что этот Гейне[34], которого я допрашивал, — его разыскивал тогда Симанович целый день и, в конце концов, разыскал (!) его на частной квартире у той дамы (Лерма. — Прим, ред.), у которой я был. Там случайно находился Осипенко. Так как мне приказано самым частным образом, то я говорил, он записывал… И Осипенко там был.
Председатель. — Т.-е. Гейне и Осипенко были найдены в квартире?
Мануйлов. — Нет, нет. Дело в том, что Гейне Симанович привез на квартиру, а там на квартире находился Осипенко.
Председатель. — Симанович привез Гейне на квартиру Лерма?
Мануйлов. — Где я находился.
Председатель. — А Осипенко?
Мануйлов. — А Осипенко был там случайно; он просто приехал вечером случайно…
Все показание Мануйлова, поскольку оно касается дела Ржевского, изложено в таком стиле. Для выводов психологических, конечно, и это дает достаточно материала, но историка оно едва ли удовлетворит. Впрочем, во всяком случае — поскольку дело идет о Мануйлове персонально, и из этого показания видно, какую роль привелось ему сыграть в деле компрометации Хвостова и подготовки его падения. Видно и то, насколько ясна была та квалификация, которую только и можно было дать его участию в нем…
Как бы то ни было, опрокинув Хвостова и проведя на его место, „старикашку" Штюрмера, распутинский кружок оказался лицом к лицу с последним и не замедлил предъявить ему все его векселя, щедрой рукой раздававшийся Штюрмером в период подготовительных действий.
И вот тут выявилась еще одна „ошибка" Распутина: „старикашка" отнюдь не обнаруживал особого желания оплатить свои векселя и, судя по всему, готов был объявить их безденежными.
Перед кружком мало-по-малу вставала новая задача привести к одному знаменателю Штюрмера, но в разрешении ее Мануйлову уже не привелось принять сколько-нибудь заметного участия: он был арестован, но зато для истории этого периода он тем более це-
нен, ибо тут ему уже нечего скрывать и нечего путать, и, в показаниях своих чр. сл. ком. он рисует соответствующую картину выпукло и ярко, являясь почти единственным достоверным историком этого момента.
Мануйлов свидетельствует, что свидания между Распутиным и Штюрмером (после его назначения) происходили или у коменданта Петропавловской крепости ген. Никитина (вернее у его дочери — распутники и фрейлины Никитиной) или в покоях у Питирима, причем Р. с первых же свиданий стал высказывать недовольство Штюрмером, который не выполнял его заданий, несмотря на то, что он „обязался выполнять решительно все, чего бы ни захотел Распутин, ибо это было обусловлено на их первом свидании". Дело на почве этого недовольства доходило до того, что Распутин кричал на Штюрмера, как на мальчишку.
Мануйлов, находясь в соседней комнате, слышал однажды, как на свидании у митрополита Распутин орал на Штюрмера:
— Ты не смеешь итти против желания мамаши[35]. Смотри, чтобы я от тебя не отошел— тогда тебе крышка!
34
Инженер-авантюрист из распутинского кружка и приятель Ржевского и Мануйлова, главный свидетель обвинения.