— Помните его состояние, когда убежала Ольга? Он ни рукой, ни ногой не мог пошевелить. Он был раздавлен. Вирский едва не погубил душу девушки, но при этом разбудил совесть в князе. Он решил, что дворецкий стал невольным соучастником убийства, и взял дело на себя, чтобы спасти дворецкого. Если бы он был чуточку проницательней, то обратил бы внимание на другое. Курослепов, молчавший все время, вдруг настоял, чтобы урядник поступил по инструкции и обыскал сарай. Курослепов знал, где находится труп Ольги Павловны.
— Но как вы объясните поведение девушки? Ехать одной, ночью, к известному всем развратнику…
— Вообразите положение Ольги Павловны, — вздохнул Джон. — Старый отец, который ее тиранил… Пошлый Бубенцов, сластолюбивый Курослепов, которые ее домогались, — вот весь ее небогатый выбор. Она бросилась к князю, которого любила, как загнанный зверек. И что же? Князь хладнокровно позволил вынуть из нее душу…
В кабинете воцарилось молчание. Лев Сергеевич встал с кресла и нервно расхаживал по комнате. Наконец резко повернулся к Джону.
— Стало быть, главным виновником смерти Ольги все-таки является князь, — недовольно сказал он.
— Получается так, — согласился Джон. — Если бы не его бессердечное отношение к девушке, Курослепов не мог бы безнаказанно ее убить.
— Мне не нравится ваша версия.
— Я же сказал: это не версия. Это жизнь.
— Повторяю: мне не нравится ваша версия, — упрямо сказал Барский. — И я сию же секунду докажу вам, что вы ошиблись. Слушайте! — В голосе Барского появились торжественные нотки. — Пока вы дрыхли, любезный, я сам провел небольшое расследование. Во-первых, заглянул в словарь псевдонимов Масанова и не нашел там псевдонима «Фома Халдеев». Хотя, конечно, масановский словарь неполный. Но не это главное. Я позвонил знакомому архивисту, знатоку древних княжеских родов. Вот что он мне рассказал. Последними представителями князей Чернолусских были Владимир Львович — старший и Сергей Львович — младший. Владимир Львович слыл отъявленным чернокнижником, за что был отлучен от церкви. Он умер при загадочных обстоятельствах — его нашли в кабинете с разрезанными венами на левой руке. Вены резал он сам, так установило следствие. Но не просто резал. Он вскрывал их таким образом, чтобы кровь вытекала как можно медленнее. Когда рана подсыхала и кровь сворачивалась, он хладнокровно подновлял порез. Он умирал, наблюдая, как из него медленно вытекает жизнь.
— Удивительно! — воскликнул Половинкин.
— И это еще не все, — продолжал Барский. — Сергей Львович Чернолусский скончался в пересыльной тюрьме от разрыва аорты. Заботу о его заложенном и перезаложенном имении взял на себя дядя Сергея Львовича по матери, граф Бобрищев. Он выкупил имение и в Русско-японскую войну открыл в нем госпиталь для солдат. В виде госпиталя имение сохранилось после революции. Сейчас там краеведческий музей.
— Где это? — спросил Джон.
— В Малютове, — отвечал Лев Сергеевич. — Есть такой скверный городишко.
Выдержав театральную паузу, он повторил:
— А теперь я вынужден вас разочаровать. Вы решительно ошиблись в версии, кто зарезал Ольгу Павловну.
— Однако вы со мной согласились…
— Я согласился с тем, что князь Оленьку не убивал. Но и следователь Курослепов тоже не виновен. Вы не обратили внимания на одну очень существенную деталь.
Барский взял у Джона книгу и стал ее листать.
— Вот! «У Ольги Павловны было аккуратно перерезано горло». Слышите? Не просто перерезано, но аккуратно. Вы можете себе представить, чтобы кто-то в одиночку мог аккуратно перерезать горло молодой здоровой девице, воспитанной в лесничестве явно не в тепличных условиях? Как она ни была угнетена поступком князя, ее организм естественным образом сопротивлялся бы насильственной смерти. Поэтому аккуратно перерезать ей горло могли как минимум двое. Да еще и обладающие недюжинной силой. Да еще и имеющие навык в этом деле.
— Действительно… — пробормотал Джон. — Как я этого не заметил?
— Вы были слишком увлечены психологическими подробностями. Вы смотрели на убийство, так сказать, с романической точки зрения и не обратили внимания на элементарный факт. Из вас может получиться хороший писатель, но не следователь.
— Тогда объясните, — спросил Джон, — почему на тот же очевидный факт не обратил внимания Курослепов.
— Уверен, что обратил, — отвечал Барский. — Однако сделал вид, что не заметил. Он искренне хотел спасти своего приятеля. Одно дело — убийство в состоянии аффекта, и совсем другое — хладнокровно перерезанное горло.