Он решил, что поручит штурм моста первому попавшемуся офицеру. Им оказался Тяжлов. У него было редкое свойство – оказываться в нужных местах в нужное время.
Из реки высовывались наполовину своей длины трубы потопленной канонерской лодки, а вода была настолько прозрачной, что Страхов видел сквозь нее и покоящийся на дне корабль. Волны накатывались на трубы, обтекали их, недовольно пенясь. Возле берега нерешительно клубился дым, точно боялся дотронуться до холодной воды, но над фортом он был таким густым, что накрывал его непроницаемым для человеческих глаз пологом.
«Наворотили они тут дел».
О, если бы он только увидел, что тут творилось еще.
Издали Страхов подумал, что форт горит, а дым исходит от него, но, подлетев чуть ближе, догадался, что дыма было уж слишком много и, скорее всего, так австро‑венгры прикрывали свою атаку. Из форта ему ответили на позывные, а это значило, что штурмовики все еще продолжали его удерживать.
Вот только из‑за этого дыма он не знал, что же ему делать, цели‑то не разглядеть, а переводить пули понапрасну было даже преступно. Во‑первых, он мог попасть и в штурмовиков, которые перешли в контратаку, а во‑вторых, израсходовав боеприпасы, ему пришлось бы волей‑неволей опять возвращаться на базу, а вдруг его помощь как раз и будет в эти секунды необходима, ему же не останется ничего другого, как идти на таран.
«Хоть бы истребители, что завесу ставили, вернулись. Тогда бы мы с ними разобрались».
Но небо было чистым, безоблачным.
Истребители Страхова сделали круг над фортом.
Подполковник видел, что пилоты его эскадры жестами спрашивают у него, что делать, но пока он ответить на это им ничего не мог. И вдруг он почувствовал, что земля там, глубоко под ним, задрожала, форт ожил, исторгнув огненный залп в направлении моста, заговорили пулеметы, вгоняя в дымовую завесу ежесекундно сотни пуль, нашпиговывая ими воздух, так что от них было не укрыться – прячься не прячься.
Одна из ферм моста была чуть погнута. Несколькими часами ранее в нее врезался один из аэропланов эскадры Страхова.
Он увидел брошенные грузовики и догадался, кого обстреливали штурмовики, и тогда он завертел головой, ища взглядом взгляды своих подчиненных, а найдя их, ткнул в грузовики пальцем и пошел на снижение. Следом за ним устремились и другие аэропланы, выстраиваясь в одну линию позади Страхова.
Ангелы Смерти.
Водители в кабинах рассмотрели на крыльях атакующих аэропланов опознавательные знаки Антанты. Выпрыгивая из автомобилей, кто‑то из них залезал под днища, кто‑то искал спасения в дымовой завесе, кто‑то отстреливался из ружей, но попасть в аэропланы было очень сложно.
Пули находили австро‑венгров везде. Они крошили борта в щепки, пробивали брезентовые крыши, разбрызгивали осколками стекла, а когда попадали в бензобаки, то грузовики ослепительно взрывались, точно в них были бомбы. Люди превращались в живые факелы, и несколько секунд, объятые пламенем, они метались между останками автомобилей, пытаясь добежать до реки и спрыгнуть в нее, но они уже ничего перед собой не видели и никак не могли найти реку. Они кричали от боли, падали на землю, катались по ней, пробуя сбить огонь, но это ни у кого не получалось, и они вскоре затихали, а огонь все продолжал слизывать с них остатки одежды, кожу и плоть, добираясь до костей.
Бензин из пробитых баков растекался по земле и горел, наполняя воздух черным отвратительным дымом и запахом горящего человеческого мяса, но в эти чистые небеса, где властвовали Ангелы Смерти, он не добирался.
Аэропланы Страхова опять развернулись, но возле моста им делать было уже нечего. Люди с небес казались не больше муравьев. На форт их надвигалось несколько колонн, еще не развернувшихся в боевое построение. Страхову трудно было посчитать, сколько именно. Но как же он их раньше не заметил?
– Форт, как меня слышите?! – заорал он в рацию. – Вызывает эскадра прикрытия.
– Слышим вас хорошо, – услышал он искаженный помехами голос в наушниках, хотя до радиста было совсем близко, и выберись он из форта, то и без всякой рации до Страхова мог бы докричаться.
– Австро‑венгры. Пехота. Примерно две тысячи. Двигаются на вас. Записывайте координаты.
– Спасибо. Мы встретим их.
Страхов стал уводить эскадру, чтобы ее не задело взрывами.
Штурмовики, растянувшись несколькими цепями, шли крадучись, но вовсе не из‑за того, что в этом дыму боялись неожиданно натолкнуться на австро‑венгров, а потому, что земля вся была вспахана, и не ровен час шагнешь неосторожно, не заметив, что под ногами глубокая воронка, и полетишь в нее кубарем. Хорошо, если при этом дело ограничится лишь ушибами, а то ведь и сломать чего можно. Сколько ни всматривайся в этот дым, все равно дальше метра ничего не разглядишь, но, прислушиваясь, штурмовики различали стоны, вскрики боли, которыми был пропитан весь воздух. Хотелось заткнуть уши и ничего этого не слышать. Стали попадаться мертвые тела, изуродованные осколками, многие из них уже почти не походили на людей, развороченные, с вывалившимися из животов внутренностями, оторванными руками, ногами и головами. Смерть здесь хорошо поработала своей косой.
В одной из воронок сидел австро‑венгр, прижимая к телу руки и ноги, точно замерз, и хотел вот так согреться. Его и вправду колотила дрожь, зубы стучали друг об друга, а на измазанном грязью лице выделялись испуганные глаза. Он боялся выбраться из воронки, хотя обстрел вот уже несколько минут как закончился. Он просто не знал, куда ему идти, опасаясь, что выберет неправильный путь и выйдет как раз к форту. Похоже, его совсем не задело.
Увидев штурмовиков, он схватил валявшееся рядом с ним ружье с расщепленным осколками прикладом, попробовал загнать в ствол патрон, но руки его дрожали, и ему все никак не удавалось справиться с затвором.
Кто‑то из штурмовиков добил его ножом. Воткнул в грудь длинное лезвие, оттолкнул ногой умирающего, полез из воронки прочь, уже не оглядываясь. Тело австро‑венгра скатилось на самое дно воронки. Жестоко. Но в живых его все равно оставлять не стоило. Пожалеешь, отвернешься, а он пальнет тебе в спину.
Раненых и умирающих они не трогали, проходили мимо, благо никто из австро‑венгров и не думал оказывать сопротивление и пытаться как‑то остановить или задержать штурмовиков. Они вообще старались на них не смотреть. Ужасное зрелище, когда человек, корчась от боли, валяется на земле и что‑то ищет на ней, шаря единственной оставшейся рукой, а из того места, где когда‑то была вторая, все продолжает сочиться кровь. Он что‑то шептал, потому что сил, чтобы кричать, у него не осталось, смотрел на штурмовиков уже не с ненавистью, а с какой‑то мольбой, но она едва‑едва проступала сквозь боль. Глаза его заволакивал туман, и, скорее всего, он не понимал, что возле него проходят русские, и еще он не мог понять, почему никто ему не поможет, а может, он просил его добить и прекратить эти мучения, но и этого штурмовики не делали.
И все равно тихо к мосту они подобраться не смогли.
Десяток австро‑венгров переждали обстрел в воронке. Они как раз выбирались из нее, помогая друг другу, когда на них набрела первая цепь штурмовиков. Рисковать не стали. Срезали всех короткими очередями. Это было избиение. Австро‑венгры безвольными куклами скатились обратно в воронку, ставшую для них могилой, а они‑то думали, что она их спасет.
Заблудиться в этом дыму было невозможно. Со стороны моста доносилась стрельба и взрывы – отличный ориентир, а потом стали различимы и горящие автомобили.
Австро‑венгр выбежал навстречу штурмовикам, натолкнулся на них, чуть с ног не сбил, потом бросился прочь, что‑то крича. Видимо, это был один из уцелевших водителей. У него были безумные глаза. Перестань он кричать, может, и затерялся бы в дыму, но он никак не мог этого понять. Даже когда в его спину попала пуля, он все никак не хотел замолчать, хрипел что‑то, а в горле у него булькала кровь. Тело рухнуло и наконец затихло.
Сквозь дым стали проступать фермы моста и обгоревшие остовы грузовиков. Земля от жара почернела и потрескалась. Штурмовики перешли на бег, как ищейки, которые долго шли по цели, а теперь увидели ее, и осталось сделать последний рывок, чтобы ее схватить.
Беженцы по мосту больше не шли, или испугались и пошли искать более безопасной дороги, или поток их иссяк.
Оставшиеся на мосту несколько австро‑венгров так опешили от появления штурмовиков, что сопротивления не оказали. Они, подняв вверх руки, глядели на русских с таким же ужасом, с каким должны были встретить и появление призраков, вынырнувших из дыма. Штурмовики быстро обезоружили их и связали.
Низко над ними пролетели истребители, покачивая в знак приветствия крыльями. Как же приятно было чувствовать, что ты здесь не один.
Форт озарился несколькими вспышками, а спустя несколько секунд километрах в трех от него засверкали взрывы.