В 1968 году на Сахалине вышла книга стихов корейского поэта Ким Цын Сона в переводах Геннадия Прашкевича и Владимира Горбенко. В том же году должен был появиться и первый поэтический сборник самого Прашкевича.
«Вернувшись с полевых работ, – вспоминал писатель, – я отправился в Южно-Сахалинское книжное издательство. Настроение там почему-то царило не самое праздничное. Директор меня не принял, а перепуганный редактор книжки дал странный совет. Наверное, перепутал порядок ходов, как говорят шахматисты. «Твоя книжка уже готова, – сказал он, странно оглядываясь, будто нас могли подслушать. – Осталось подписать ее в печать, но понимаешь… У цензора… Появились вопросы…» Он посмотрел на меня испуганно и добавил: «Попробуй поговорить с цензором сам…»
Совет этот редактор дал, конечно, не подумав: в Советском Союзе никакой цензуры не было. И цензоров, как таковых, не существовало. Были штатные невидимки, общаться с которыми имели право только редакторы, но никак не авторы. Но на другой день, будучи молодым и уверенным, я нашел нужное здание, поднялся на нужный этаж и постучался в нужный кабинет. «Ах, – радостно воскликнул цензор, точнее, воскликнула цензорша, женщина тоже не старая и тоже уверенная, – давно я ничего такого, как ваши стихи, не читала! Есть, правда, и у вас некоторые досадные мелочи. Ну, вот например… О нашем советском князе Святославе… В девятьсот шестьдесят восьмом году, ровно тысячу лет назад, он якобы, по вашей версии, застиг врасплох болгарские города, сжег Сухиндол, изнасиловал… – голос цензорши сладко дрогнул, – ах, изнасиловал многих болгарок… Ну, если и так? – голос цензорши окреп. – Где тому доказательства? В каком госхране лежат документы, доказывающие эти массовые, по вашим словам, изнасилования? Не мог, не мог наш советский князь так вести себя в близкой братской стране!»
Я не согласился. Я оспорил ее уверенность. И принес ей том знаменитого советского болгароведа Н. С. Державина.
«В конце весны или в начале лета 968 г. князь Святослав Игоревич во главе 60-тысячной армии спустился в лодках вниз по Дунаю… Болгария была застигнута врасплох…»
И все такое прочее.
Теперь-то я был убежден: моя книга выйдет!
Но, отложив в сторону том академика Державина, милая цензорша долго глядела на меня с непонятной грустью. Потом спросила: «А в каком году издана работа академика Державина?» Я честно ответил: «В одна тысяча девятьсот сорок седьмом». – «А какое, миленький, у нас тысячелетье на дворе?» – цензорша, несомненно, хорошо знала современную русскую поэзию. «Одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год идет». – «Вот и ладушки, – подвела итог цензорша. – В девятьсот шестьдесят восьмом году, тысячу лет назад, и даже в одна тысяча сорок седьмом году, двадцать один год назад, наш советский князь Святослав мог делать в братской стране Болгарии все, что ему заблагорассудится, но в одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году мы ему этого не позволим!»
Набор книги рассыпали. Имя автора внесли в черный список.
Позже Прашкевич писал: «В некотором смысле пресловутая моя разносторонность вызвана была всего лишь определенными специфическими обстоятельствами. Я всегда хотел большего. Первая книга уничтожена, стихи нигде не печатаются. Ну, что ж, я занялся переводами. Летал в Болгарию, изучил язык, в конце концов, издал антологию болгарской поэзии. Однако этого мне было мало и я обратился к прозе. Несколько повестей составили первую мою книгу – «Люди Огненного кольца» (1977). Ну, а активное общение с научным миром привело к идеям фантастическим. Это ведь не проблема – сменить жанр, главное – не потерять любопытства».
В 1971 году Прашкевич вернулся в новосибирский Академгородок.
Работал в городских газетах, в Западно-Сибирском книжном издательстве.
Печатался в журналах «Байкал» (Улан-Удэ), «Вокруг света» (Москва), «Аврора» (Ленинград), «Нева» (Ленинград», «Огонек» (Москва), «Сибирские огни» (Новосибирск), «Дальний Восток» (Хабаровск). В альманахе «На суше и на море» опубликовал повесть «Двое на острове» (1972), где на фоне экзотической курильской природы, описанной с большой художественной достоверностью, не менее достоверно показаны были нравственные метания героев. Популярный журнал «Уральский следопыт» (Свердловск) в февральском и сентябрьском номерах за 1974 год опубликовал сразу две фантастико-приключенческие повести Прашкевича: «Мир, в котором я дома» и «Шпион в юрском периоде». Последняя положила начало известному циклу «Записки промышленного шпиона», за который писатель в 1994 году писатель был удостоен Всесоюзной премии по фантастике – «Аэлита». По словам Виталия Бугрова, в то время сотрудника «Уральского следопыта», публикация в течение одного года двух повестей одного автора в одном и том же журнале – случай крайне редкий. Но «мы печатали вещи Прашкевича едва ли не по мере поступления! Уверен, именно мы помогли родиться – ну не совсем так, поскольку рождался-то он сам по себе! – но, во всяком случае, утвердиться новорожденному фантасту».