Женщина вышла из лавки, держа в руках коробку с папиросами. Она тревожно огляделась по сторонам, потом быстро-быстро вошла в ворота и почти бегом бросилась к подъезду.
«А схватка, пожалуй, выйдет жаркой, — размышлял Жеребцов. — Митрофанов не такой человек, чтобы легко отдаться в руки полиции, надо держать ухо востро... Но интересно знать, как он вывернется из засады?»
Потянулись минуты. Жеребцов не сводил глаз с подъезда, около которого застыл в выжидательной позе бравый дворник. У ворот, тихо переговариваясь, стояли агент и околоточный. Городовой переминался с ноги на ногу. Вдруг в подъезде опять появилась та же женщина. Одета она была в ту же драповую жакетку, на голове был тот же белый платок, в котором она приехала сюда. Женщина вышла из ворот, повернула направо и пошла скорым шагом.
Околоточный и агент сделали Жеребцову знак, как бы спрашивая, не надо ли ее догнать, остановить. Жеребцов отрицательно покачал головой.
Минут через двадцать к воротам дома подъехала невзрачная карета, кучер осадил лошадей. Распахнулась дверца, и из кареты быстро выскочила все та же женщина.
Лишь только она скрылась в подъезде, Жеребцов подбежал к карете и быстро спросил кучера:
— Куда нанят?
— В барачную больницу, отвезти больную женщину, — ответил кучер.
— Господа, будьте наготове! — шепнул Жеребцов.
Затем, сделав знак рукой дворнику, на что тот молодцевато выпрямился, он сам встал около кареты. Кучер невозмутимо восседал на козлах. Прошло несколько томительных минут ожидания.
Вдруг Жеребцов вздрогнул и выпрямился. Двери подъезда распахнулись, и в них появились... две женщины. Одна из них была та, которая приехала с Митрофановым, другая — очень высокого роста, одетая в черное платье, бурнус и укутанная черным платком так, что не было видно лица.
Все участники облавы пришли в недоумение. Они ожидали выхода Митрофанова, а тут вдруг две женщины. Агент Проскурил и околоточный надзиратель быстро взглянули на Жеребцова, спрашивая взором, что же теперь им делать. Взглянули... и поразились еще больше. На лице Жеребцова была радостная ухмылка. Момент — и он, подав условленный знак дворнику, устремился к вышедшим женщинам. Дворник, получивший от Жеребцова приказ схватить мужчину, теперь, при виде женщин, по-видимому, совсем растерялся. Он пропустил их спокойно мимо. Тогда Жеребцов, заметив замешательство своих помощников, первым подскочил к высокой женщине в черном, схватил ее за горло и крикнул:
— Хватайте ее! Хватайте Митрофанова!
Дворник и околоточный надзиратель налетели на мрачную черную фигуру сзади и схватили за руки. Силища у «женщины» оказалась непомерная, и ей тут же удалось выдернуть одну руку.
— Врешь!.. Не дам!.. Не вывернешься!.. — пыхтел бравый дворник, борясь с черной фигурой.
Когда руки преступника были скручены, вопль разъяренного бешенства огласил двор:
— Э-эх, попался!
Любовница Митрофанова от испуга и волнения едва держалась на ногах и была близка к обмороку. Через пять минут они уже ехали в управление сыскной полиции в карете, которую сами же и наняли.
Я беседовал с моим помощником Виноградовым, когда вошедший Жеребцов радостно сообщил:
— Митрофанов здесь!
— Ловко! — вырвалось у меня.
— Здравствуйте, Митрофанов, — начал Виноградов, подходя к тому. — Мы ведь с вами старые знакомые.
— Действительно, — послышался спокойный, ровный голос Митрофанова, — я имел несчастье здесь бывать. Но тогда я знал, за что и почему меня брали и привозили сюда. А теперь недоумеваю. Ведь я не совершил никакого преступления.
— В самом деле? — насмешливо обратился я к нему. — Значит, вы не сознаетесь, что убили Настасью Сергееву и обокрали ее хозяина Шнейферова?
— Я не могу сознаться в том, чего не совершал.
— Так-так... Ну а зачем же на тебе, голубчик, это странное, не свойственное твоему полу одеяние? Зачем ты в бабу перерядился? Кажись, теперь не масленица, не святки.
— Так просто... Подурачиться хотелось...
— Уведите его! — приказал я.
Когда он ушел, я обратился к Виноградову.
— Мне кажется, что нам выгоднее прежде допросить его любовницу. Так как их схватили почти врасплох, они не имели возможности сговориться друг с другом.
— Совершенно верно.
— Введите женщину! — приказал я.