— Я ничего не могу сказать, отпустите меня спать, — сказал Гребенников.
На этом допрос пока кончился. Осязательного результата не было, но я видел, что страх запал в его душу.
XII
На следующий день в шестом часу утра я был разбужен дежурным чиновником, который доложил мне, что Гребенников желает меня видеть. Я велел привести его.
— Позвольте вас спросить, когда же будет этот суд, чтобы успеть, по крайней мере, распорядиться кое-чем. Все-таки есть ведь близкие люди! — проговорил Гребенников. И по голосу его я сразу понял, что не для распоряжений ему это нужно знать, а для того, чтобы узнать от меня еще подробности.
— Суд назначен на завтра, а сегодня идут приготовления на Конной площади для исполнения казни... Вы знаете какие... На это уйдет целый день...
— Ну, так, значит, тут уж ничем не поможешь. За что же это, Господи, так быстро? — с нескрываемым волнением проговорил Гребенников.
Я поспешил успокоить его, сказав, что отдалить день суда и даже, может быть, изменить его на гражданский зависит от него самого.
— Как так? — с дрожью в голосе проговорил Гребенников.
— Да очень просто! Сознайтесь, расскажите все подробно, и я немедленно дам знать, кому следует, о приостановке суда. А там, если откроется, что убийство князя было не с политической целью, а лишь ради ограбления, то дело перейдет в гражданский суд, и за ваше искреннее сознание присяжные смягчат наказание. Все это очень хорошо сообразил ваш товарищ Шишков. Он еще третьего дня во всем сознался, только уверяет, что он-то тут почти ни при чем, а все преступление совершили вы. Вы его завлекли, поставили стоять на улице в виде стражи, а сами душили и грабили без его участия... — закончил я равнодушнейшим тоном.
Эффект этого моего заявления превысил ожидания.
Гребенников то краснел, то бледнел.
— Позвольте подумать! — вдруг сказал он. — Нельзя ли водки или коньяку?
— Отчего же, выпейте, если хотите подкрепиться, только не теряйте времени, мне некогда.
Я велел подать коньяку.
— А вы остановите распоряжение о суде? — снова переспросил Гребенников.
— Конечно, — ответил я.
Выпив, Гребенников, как бы собравшись с духом, произнес:
— Я, извольте, расскажу. Только уж этого подлеца Шишкова щадить не буду. Виноваты мы действительно: вот как было дело.
XIII
Картина преступления, которая обрисовалась из слов Гребенникова, а вслед затем Шишкова, была такова.
Накануне преступления Шишков, служивший раньше у князя Аренсберга, зашел в дом, где жил князь, в дворницкую.
— Здравствуй, Иван Петрович, как можешь? — проговорил дворник, здороваясь с вошедшим.
— Князя бы увидать, — как-то нерешительно произнес Гурий, глядя в сторону.
— В это время их не бывает дома, заходи утром. А на что тебе князь? — спросил дворник.
— Расчетец бы надо получить, — ответил парень. — Ну, да другой раз зайду. Прощай, Петрович. — И с этими словами пришедший отворил дверь дворницкой, не оборачиваясь вышел со двора на улицу и скорыми шагами пошел по направлению к Невскому.
Дойдя до церкви Знаменья, Гурий Шишков повернул на Знаменскую улицу, остановился у окон фруктового магазина и начал оглядываться по сторонам, как бы поджидая кого-то. Ждать пришлось недолго. К нему подошел товарищ (это был Гребенников), и они пошли вместе по Знаменской.
— Ну как?
— Все по-старому; там же проживает и дома не обедает, — проговорил Гурий Шишков.
— Так завтра, как мы распланировали: на том же месте, где сегодня...
— Не замешкайся; как к вечерне зазвонят, ты будь тут, — проговорил тихим голосом Шишков. Затем, не сказав более ни слова друг другу, они разошлись.
На другой день под вечер, когда парадная дверь еще была отперта, Гурий пробрался в нее и спрятался вверху под лестницей незанятой квартиры.
Князь, как мы уже знаем, ушел вечером из дома. Камердинер приготовил ему постель и тоже ушел с поваром, затворив парадную дверь на ключ и спрятав ключ в известном месте.
В квартире князя воцарилась гробовая тишина.
Не прошло и часа, как на парадной лестнице послышался шорох. Гурий Шишков спустился с лестницы и, дойдя до дверей квартиры, на мгновенье остановился. Здесь он отворил входную дверь в квартиру и, очутившись в передней, прямо направился к столику, из которого и взял ключ, положенный камердинером. Осторожными шагами, крадучись, Гурий спустился вниз и отпер парадную дверь.