Только метка на тонком белье и платке с буквою К., да буквы на галошах, да пальто с фирмою Корпуса давали слабую надежду определить его личность.
Врач произвел наружный осмотр. По его мнению, на жертву напали во время сна и сильным ударом ножа по горлу погрузили ее в вечный сон, после чего, вероятно в злобе, стали обезображивать лицо убитого, нанося и резаные, и колотые раны.
Кто был с ним? В эту гостиницу одних не пускают. С кем он пришел?
Мы позвали коридорного и лакеев и сняли с них первые показания.
Сразу выяснилось, что убитому была устроена ловушка.
Первое показание сделал лакей, дежуривший днем, Егор Васильев.
IV
— Часов в пять или в половине шестого пришла барышня под вуалькой...
— Почему вы знаете, что барышня? Что значит барышня?
— То есть девица. Мы их завсегда сразу отличим от какой-нибудь барыни...
— Ну?
— Пришла это, значит, и говорит: «Мне, — говорит, — приготовьте нумер, только хороший. Я в девять часов с господином буду!» — «Сделайте такое ваше одолжение! Какой прикажете?» Показал я эти номера, выбрала она этот самый, заплатила деньги и говорит: «Я тут и вино оставлю!» — «Пожалуйста!» Она оставила эту самую бутылку и ушла. После пришли еще господин с дамою, с настоящей дамою, сняли второй нумер, рядом; потом разные приходили, уходили. Я сменился, сказал про нумер Алексею и ушел. Больше ничего не видел и не знаю.
Алексей Полозов видел и знал больше.
— Через полчаса, как я сменил Егора, пришли господин, этот самый, в очках, с зонтиком, почтенный такой, и барышня. Барышня сейчас: «Где наш нумер?» Я их провел...
— Лицо видели?
— Нет-с. В вуале. Высокая, тоненькая и волоса будто рыжие.
— Провели... а потом?
— Потом барышня приказала дать стаканы, миндального пирожного и открыть бутылку, а господин два дюшеса заказал. Я это сделал...
— А барышня все была в вуале?
— Нет-с. Она эту пору за драпри была. Так или в кровати, не могу знать потому...
— Ну, ну... сделали?
— И ушел. Часов этак в 11 барышня вышла и говорит: «Барина разбуди в 9 часов утра. Он заснул». И ушла. Я вошел в номер, заглянул, вижу — лежит. Мне что? Дело обычное...
— Значит, вы входили в номер после этой барышни?
— Входил.
— Что же, он был убит?
— Не могу сказать. В комнате темно. Вижу — лежит. Мне такое и в голову не пришло. Поглядел. Окликнул... молчит. Запер дверь и оставил, а утром пошел — и вот!
Он развел руками.
— Такое несчастье!
— Барышню бы эту узнали?
— Надо думать, потому фигурой такая заметная и волос рыжий.
— Это она! Надо ее искать, — решительно заявил следователь.
В то время как мы снимали допросы в лучшем номере гостиницы, мой агент Ж. со свойственными ему терпением и внимательностью чуть не в третий раз производил осмотр 3-го и соседнего с ним 2-го номеров.
Я, слушая показания прислуги, с нетерпением ждал Ж. с его отчетом, — и вот он показался в дверях и таинственно кивнул мне головою.
Я хотел подойти к нему.
Оказалось, он сделал действительно важные открытия и, почти в ответ на возглас следователя, сказал:
— Дело принимает совершенно другой оборот.
— А что такое? — спросили все.
— Пожалуйте опять в номер, — пригласил я всех.
Следователь и товарищ прокурора снова перешли в № 3.
Я провел их в часть комнаты, представляющую гостиную, и там Ж. указал нам торжественно на большой зеркальный шкаф.
— В чем дело?
— Дело в том, что он сдвинут! Вы видите?
Шкаф действительно оказался отодвинутым от стены, что при входе в комнату сразу не было заметно.
— За шкафом, — объяснил я, — находится дверь из соседнего 2-го номера.
Ж. прибавил:
— Убийцы — это господин и дама, взявшие № 2, они были здесь, а когда уходили, испачкали дверь кровью. Извольте посмотреть. И пол закаплен стеарином.
V
Следом за агентом двинулись все. Шкаф был отодвинут настолько, что тучный товарищ прокурора едва мог протиснуться между ним и стеною. Они осмотрели пол и закрытую дверь. На левой половине двери виднелись кровавые отпечатки пальцев, на полу были следы стеарина.
По указанию агента мы перешли в № 2. Там на преддиванном столе стояли два стакана, бутылка белого вина, полбутылки из-под коньяку и обгоревшая в подсвечнике свечка; в алькове за подушками оказалось засунутым полотенце, которым, видимо, вытирали вымытые руки и затирали кровавые пятна, а таз в умывальнике был полон мыльной водою, окрашенной кровью.