— Ваша кашка, сударыня, приготовлена чудесно! И давно вы ею кормите вашего супруга.
Крик, полный животного страха, прокатился по спальне старика, и красавица грохнулась навзничь.
— Вот кто отравитель ваш, бедный господин Никифоров: ваша собственная жена.
Путилин при воспоминании об этом порывисто вскочил с кресла, но покачнулся, зашатался.
— Великий Боже, я, кажется, умираю... Я отравлен, как отравлена эта бедная девушка...
Отравленный Путилин
Сколько времени я спал — не знаю. Знаю только, что вдруг меня разбудило падение на меня какого-то тела.
Я быстро вскочил. Лучи солнца весело играли в гостиной. Смертельно бледный, с посиневшими губами, на краю тахты полусидел, полулежал Путилин.
— Окажи мне помощь, доктор, мне очень нехорошо... — услышал я подавленное бормотание Путилина.
— Ради Бога, что с тобой, Иван Дмитриевич? — вскричал я в испуге.
— Сам не знаю... Сильнейшее головокружение и удивительная слабость в руках, особенно в ногах... Сердце готово выпрыгнуть из груди.
Я быстро расстегнул сюртук и жилет и стал выслушивать биение сердца моего друга.
Оно билось неровно, давая особо характерные неправильные толчки.
Быстро намочив водой и эфиром салфетку, я приложил ее к области сердца.
— Скорее... скорее... открой форточку! — упавшим голосом произнес он...
Через секунду-другую ему стало, по-видимому, легче. Он глубоко вздохнул и сказал мне:
— Ну, а теперь мы должны подать помощь бедной девушке.
Я бросился в ее спальню.
Девушка лежала с почти посинелым лицом, с широко раскрытыми глазами. Зрачки их были до удивительности расширены. Капли холодного пота покрывали ее лоб, щеки, грудь, руки.
— Форточку открывайте, форточку, доктор! — приказал мне Путилин, слегка пошатываясь на ногах.
Однако прежде чем я успел подойти к окну, там уже был Путилин. Он схватился за форточку, и в ту же минуту до меня донесся его крик бешенства:
— Проклятие!
— Что? В чем дело? Что случилось?
Я совершенно растерялся. С одной стороны — припадок девушки-миллионерши, с другой — непонятно странное, внезапное нездоровье моего дорогого друга и его более чем странное поведение.
Я положительно не знал, куда броситься.
— Так... так... так... — бормотал Путилин, — я это знал, я это знал...
— Ради Бога: что ты знал? В чем дело, повторяю? Я ровно ничего не понимаю.
— Большой гвоздь мне мешает открыть форточку.
— Да зачем тебе открывать форточку? — возясь над больной девушкой, бросил я Путилину. — Поверь, что и без притока свежего воздуха она скоро придет в себя. У нее — один из ее обычных припадков.
Раздался звон. Револьверной ручкой Путилин разбил стекло форточки.
В комнату ворвался резкий, чуть-чуть холодный воздух. Признаюсь, меня охватила мысль, что мой друг сошел с ума. — Иван Дмитриевич, в чем...
— Тсс! Ни звука! Я слышу шаги. Идет дядюшка-опекун.
Я увидел, как Путилин быстро спустил гардину над окном.
Одним прыжком он очутился около больной и взял ее за руку.
В спальню входил Приселов.
Его лицо, далеко не старое, казалось особенно устало-утомленным. Должно быть, клуб его порядочно поизмял.
Около лица он держал платок, от которого несло благоуханием сильных духов.
— Как, господа?! Вы не спите? Неужели всю ночь вы провели около моей бедной племянницы?
— Да, я спал очень мало, господин Приселов... — резко ответил Путилин.
— Не оттого ли вы так бледны, дорогой профессор? — насмешливо спросил дядя-опекун.
— Очень может быть.
— Вы напрасно себя так утомляли, профессор... Доктор, ваш коллега, кажется, очень внимательно следит за течением болезни моей племянницы.
Я не спускал взора с лиц моего друга и Приселова. Совершенно ясно я увидел, как они обменялись взглядом, полным взаимной угрозы и смертельной ненависти.
«Что все это должно означать?» — мелькнуло у меня в голове.
После впрыскивания малой дозы морфия больная тихо заснула.
— Могу я вас попросить, господа, в столовую? Я думаю, что чашка крепкого кофе подкрепит ваши силы после почти бессонной ночи.
И с этими словами Приселов быстро вышел из комнаты своей опекаемой племянницы.
Мы пошли за ним следом.
В узком коридоре Путилин мне шепнул:
— Не пей кофе. Не пей ликера. Ничего не пей. Он узнал меня.
— Как?!
— Очень просто. Повторяю тебе, он узнал меня. «Великий», как ты называешь меня, сыщик столкнулся лицом к лицу с не менее великим негодяем... Между нами начинается ожесточенная борьба.