Затем уехал и вскоре возвратился в сопровождении какого-то неведомого человека, развязно отрекомендовавшегося хозяйке дома:
— Дворянин Игреков! Бедный, но благородный свидетель.
Действительно, это был специалист по части подкупного лжесвидетельства.
Друг дома по дороге ознакомил его с сутью дела, и он, ни на минуту не задумываясь, согласился прикинуться мнимобольным богачом и продиктовать краткое духовное завещание, по которому все богатства должны остаться вдове.
Условившись относительно гонорара, благородный свидетель отправился в спальню, разделся и лег в постель. В комнате царил полумрак; свет лампы, мерцавшей в одном из углов, не достигал противоположной стены, около которой возвышалась кровать. Утопая в мягких пуховиках, дворянин Игреков твердил имя «возлюбленной своей жены» и старался не забыть его...
Друг семьи опять ненадолго уехал и привез с собой трех субъектов, на этот раз весьма прилично одетых и представительных.
Но эти уже не были посвящены в тайну, хотя они отлично сознавали, что фигурируют в этом деле неспроста и что, может быть, будут фигурировать на суде, иначе не предлагали бы им солидного вознаграждения за то, что с большим успехом мог сделать каждый знакомый, и притом без всяких оплат.
Однако им было внушено, что больной богач доводится им приятелем.
— Это желание его самого, — пояснил друг дома. — Он потому приглашает посторонних для засвидетельствования его «здравого ума и твердой памяти», что не желает предавать гласности свое почти безнадежное положение. Вам-то, конечно, все равно: здоров ли он, болен ли, а для формы это имеет немаловажное значение.
Затем был приглашен нотариус.
После обычных расспросов, путем которых распознается умственное состояние завещателя, было приступлено к составлению духовного завещания.
Дворянин Игреков блестяще справился со своей замысловатой ролью. Едва приоткрывая глаза, он разговаривал слабым голосом умирающего человека. С трудом переводил дух, уместно кашлял и по временам раздражался, когда не хотел отвечать на сбивчивые вопросы.
Написав вступление по форме, нотариус под диктовку завещателя стал излагать суть.
— Все свое движимое имущество, — полушепотом произносил больной, — завещаю безраздельно возлюбленной жене моей Марии Ивановне.
— Дальше...
— А из наличного капитала моего и всего недвижимого имущества она имеет только половину.
— Как половину? — с ужасом воскликнула Марья Ивановна. — Ты должен отказать мне все.
— Нет, довольно с тебя и половины! — спокойно ответил завещатель. — Если бы я завещал тебе все, то был бы чудовищно неблагодарным по отношению к своему другу.
— Какому другу?
— Которому ты обязана своим будущим благополучием.
— Я тебя не понимаю Объяснись!
— Другую половину наличного капитала моего и всего недвижимого имущества я завещаю своему другу дворянину Игрекову! Нотариус, пишите!
— Позвольте-с! — взволнованным голосом запротестовал друг семьи, совершенно ошеломленный находчивостью лжесвидетеля. — Но ведь этот самый дворянин Игреков отъявленный плут!
— Плут-то он плут, это верно, — согласился завещатель, — но то, что я ему завещал, исправит его.
— Разумеется, вы вправе распоряжаться своею собственностью, но нельзя уделять так много каким-то сомнительным друзьям, которые из ваших денег неверно сделают дурное употребление.
— Не раздражайте меня, а то я еще больше откажу ему.
— Не забывайте одного, что родственникам вашим такая щедрость к какому-то проходимцу может показаться подозрительной. Пожалуй, затеется процесс, и этот негодяй, дворянин Игреков, не получит ни гроша.
— Вот это резон! — воскликнул больной, с оханьем приподнимаясь на локти. — Соглашаясь с этим разумным доводом, я отказываю другу своему только половину наличного капитала, а возлюбленной жене всю недвижимую собственность.
Под завещанием, по слабости, мнимый больной не подписывался, но свидетели во главе с нотариусом и друг семьи удостоверили «здравый ум и твердую память» завещателя.
Преступление это было обнаружено, но поздно, когда уже нельзя было возбуждать уголовного расследования.
О героях этой давней истории известным осталось то, что «дворянин Игреков», перехитривший вдову и ее друга, завещанный самим себе капитал прожил быстро и умер в белой горячке; у вдовы все отнял друг семьи за соучастие. И в результате — все богатство погибло бесследно.