А как в старину производилась охранительная опись имущества?
Умер, например, богатый купец, оставивший много ценного имущества. Для охранной описи был назначен Иван Дмитриевич. Явясь на квартиру покойного, Путилин приступил к тщательному осмотру и аккуратнейшим образом все переписал. Когда эта опись попала в руки ближайшего его начальства, последовал строгий выговор.
— Что это за нововведение? Что это за безобразная опись? Как могли найтись у него золотые и серебряные вещи, дорогие меха и редкости?
— Да ведь он богач.
— Знаю-с, что богач, но это не наше дело... Он мог быть богатым и в то же время скрягой... Он мог есть медными ложками, носить железную цепочку при высеребренных часах и кольца с фальшивыми камнями.
— Да, но у него нет ничего поддельного, — все очень дорогое, несомненно настоящее.
— А вы почем знаете?
— Я все внимательно осмотрел; кроме того, на всех металлических вещах есть проба.
— Проба? Ха-ха! Какой вы наивный человек! А точно ли вы уверены, что эти пробы не фальшивые?
— Да, я уверен.
— Вы не знаете полицейской службы... Наш брат ни в чем не может быть уверен... Ведь эти ценности не в вашем кармане будут охраняться, а потому нельзя поручиться за то, что все это, теперь, несомненно, настоящее, через день не превратится в поддельное... Нужно оберегать прежде всего собственную шкуру, а поэтому предусмотрительно все обесценить, чтоб не было препирательств с наследниками. Представьте себе, что ложки, показавшиеся вам серебряными, или часы, которые вы нашли золотыми, по тщательном исследовании окажутся медными, — что вы станете делать? Ведь того, что написано пером, не вырубишь топором.
— Но как же это может случиться?
— Случалось, батенька... должно быть, ни одна подобная опись не обходилась без курьезов и превращений.
— Что же мне делать?
— А то, что пока бумага не подписана понятыми, поскорее перепишите ее. Я исправлю ваши ошибки, как старый и опытный служака.
Путилин принужден был приняться за переписку. Опись, оказавшуюся непригодной, начальник взял в руки и стал ее перефразировать.
— ...«Иконы в золотых ризах». Гмм... это рискованно... быть может, ризы-то только вызолочены? Пишите «в позлащенных ризах...» Затем: «серебряный чайный сервиз». Это вещь дорогая, — упаси Боже, если она окажется ненастоящею. Нужно быть осторожным и скромно пометить сервиз «старым, белого металла, похожего на серебро».
— Чего там похоже! Настоящее серебро.
— Уж не воображаете ли вы себя чиновником Пробирной палаты? Откуда у вас такие знания? Вы говорите серебро, а я утверждаю — медь! И вы не спорьте, я лучше знаю, потому что третий десяток лет в полиции служу.
— Ну, все равно, пусть будет белого металла, похожего на серебро...
— Так-то вернее. Нагрянут наследники, наткнутся на медь, олово, железо — и пикнуть не посмеют, потому что все своевременно удостоверено... Ну-с, дальше: «шейная для часов цепь червонного золота...» Это что за глупость? Почем вы знаете, что червонного золота, а не пикового... то есть такого, из которого пики для казаков куются?
— Опять-таки проба.
— Вздор-с! Я вам таких проб на меди наставлю, что вы ошалеете от удивления, пишите проще: «шейная цепочка какого-то дешевого металла, вызолоченная...» А это что: «камчатский бобер»?
— Мех.
— Знаю, что мех, а не ананас! Но как вы узнали, что бобер камчатский, а не иной какой-либо?
— Это сразу видно.
— Видно?! Что вы за зоолог? Это даже уж возмутительно! Ведь вы на Камчатке не бывали?
— Нет!
— Так откуда ж вы тамошнего бобра знаете? Мех-то, может быть, от дворовой собаки, а вы его в камчатский бобер возводите... Пишите короче: «потертый, линялый мех, по старости неузнаваемый, какой именно».
И все было переправлено и перемечено таким же образом. Ничего не подозревавший Путилин поверил, что это делается исключительно из предосторожности, чтобы действительно отвлечь от себя нарицания, очень возможные со стороны наследников в случае обнаружения каких-либо неточностей в описи. В этом очень хорошо убедил его начальник, горячо ссылавшийся на свой многолетний опыт.
Через установленный срок наследники купца явились за получением имущества. Иван Дмитриевич присутствовал при этом как представитель полиции и охранительной власти. Он пристально приглядывался к вещам, еще недавно им виденным и подробно отмеченным в первоначальной описи, но не узнавал их. Почти ни один предмет не имел надлежащего вида, — все превосходно соответствовало другой, то есть переделанной, описи... Только тут понял неопытный квартальный надзиратель, как опытен его начальник.