Вы пережили весь этотъ мiръ, и кто же васъ заставилъ пережить его? кто заставилъ васъ бояться за себя, за кѣмъ вы слѣдили съ напряжоннымъ вниманiемъ, чьей радостью радовались и чимъ горемъ горевали? Какъ весело вы смѣялись, когда Красновъ съ женой своей разговорился, «забавныя, тайныя рѣчи» говорилъ ей. Свѣтло и радостно было вамъ въ эти минуты; отдохнули вы душой, успокоились. А раньше болѣло ваше сердце, а послѣ еще сильнѣе заноетъ, когда блѣдный, ни на что не смотря, куда-то вдаль устремивъ глаза, выйдетъ Левъ Красновъ, убiйца своей жены. Все, надъ чѣмъ тридцать лѣтъ работалъ онъ, все разрушилъ самъ, своей властной рукой, въ одинъ мигъ.
И вспомните еще, что актеръ, заставлявшiй васъ все это переживать былъ П. В. Васильев, этотъ «комикъ безъ комизму», какъ отзывалась объ немъ еще недавно какая то газета, за то, что онъ безъ страсти канканъ танцовалъ.
Да, мало комизма было въ немъ; глубоко (не по газетному) понималъ онъ создаваемые имъ типы. Какъ можно глубже, какъ можно человѣчнѣе изобразить данное лицо – вотъ къ чему онъ стремился. Онъ досказывалъ автора. Въ Любимѣ Торцовѣ онъ плакать васъ заставлялъ, и не мудрено, что, увидавъ Васильева въ этой роли, покойный Ап. Ал. Григорьевъ призналъ это лицо за героическое, русскимъ Гамлетомъ назвалъ. Да горька эта глубокая иронiя надъ самимъ собою; горько это самоочищенiе; эта трудная дорога, чтобъ «человѣкомъ стать.»
И припомните, что, проникнувъ такъ глубоко въ эту затерянную, задавленную личность, Васильевъ и внѣшности не упустилъ; онъ даже эту трясучку, которая у пьющихъ запоемъ бываетъ, и ту замѣтилъ; даже то, что болѣзненно и внѣшне отвратительно ввъ такомъ лицѣ должно быть, все это вамъ передалъ съ ужасающей правдой, въ тоже самое время вызвавъ все, что есть чистаго въ вашемъ сердцѣ на высочайшее христiанское состраданiе, на высочайшiй по правдѣ судъ, который только можетъ дѣлать человѣкъ, когда того, кого судитъ онъ, призналъ въ тотъ судный часъ за своего брата, за своего падшаго и несчастнаго брата, а себя… а себя, можетъ быть, въ ту минуту еще ниже его признаетъ, не смотря на то, что судьей стдитъ. Но христiанскiй судъ и всегда таковъ, и этимъ святымъ чувтсвомъ вы актеру обязаны. Вѣдь такой актеръ – это наука, это – воспитанiе, это – правда, это – польза. Чтобъ это замѣтить, вамъ надо было много разъ видѣть актера. Внутреннiй мiръ слишкомъ глубоко васъ захватывалъ; человѣкъ-то вамъ дорогъ очень былъ, вы на его мелкiя привычки и вниманiя сначала не обращали.
Ну, какой-же это актер былъ, этотъ П. В. Васильевъ! Развѣ такiе актеры бываютъ? Они если пьянаго и озябшаго начнутъ изображать, такъ со смѣху умрешь. Такъ и видишь, что пьянъ и дрожитъ отъ холода; вотъ какъ на улицѣ иногда видишь; посмѣешься; уйдешь изъ театра, точно тебѣ кто смѣшной анекдотъ разсказалъ. А Васильевъ вездѣ человѣка отыскивалъ; чудакъ; Дiогенъ второй; за то надъ нимъ, какъ надъ Дiогеномъ, и потѣшались литературные гаеры.
А можетъ быть не обращали на этого актера должнаго вниманiя; можетъ, повторяли избитый приговоръ, что однообразенъ этотъ актеръ очень. И видѣли-то вы его можетъ два-три раза, да и то въ пустыхъ роляхъ, и самое большее, что въ ерундѣ г-на Погоскаго «не по носу табакъ» понравился онъ вамъ, въ ролѣ учителя Ввербохлестова. Не видѣли, пеняйте на себя. Вы сомнѣвались, можетъ-ли Васильевъ Гамлета играть? и послѣ Любима Торцова? и даже послѣ Бальзаминова?