— Дурочка ты, мам. Ну какая разница? На коньяке алкоголиком не станешь.
Яна нарезала тонкими ломтиками бородинский хлеб, аккуратно намазала маслом. Нет ничего вкуснее, чем свежий редис с бородинским хлебом. Барсик сидел на коленях у Елизаветы Петровны и время от времени совал нос в тарелку.
— Вообрази, что сделала эта дрянь, — сказала Яна неожиданно.
— Разве так можно про дочь?
— Тебе можно, а мне нельзя? Но я не про Соньку говорю, а про ее директрису, драгоценную Киру Дмитриевну. Она собрала родителей и объявила, что мы должны собрать деньги на ремонт.
— Но это же безумно дорого!
— Наши деньги Кира не экономит. Но это полбеды. Главное, она собирается произвести подробное медицинское обследование.
— Детей?
— Ну не родителей же! Хотя с нее станется. Обследование в нашем классе уже началось и идет полным ходом.
Елизавета Петровна несколько картинно изобразила удивление. Ясное дело, дочь ищет передышку. Фотографии задели ее за живое. Яна не умеет паниковать, она умеет ругаться. А кого же ей ругать, как не директрису. Дочери сейчас необходимо подыграть.
— Почему именно в вашем? Карантин, что ли?
— По ящуру, — хмыкнула Яна. — Какой может быть карантин? Сейчас май, пора гриппов кончилась. Желтухи в нашем районе давно нет. Детей начали обследовали на предмет того, хватит ли у них физических сил, чтобы осваивать их замечательную высокоученую программу. Они их учат целыми днями, и дети, видите ли, утомляются. Кира Дмитриевна ни в коем случае не собирается упростить программу. Она собирается поменять детей.
— Как это?
— А так. Если мы не будем подходить ее гимназии по медицинским параметрам, нам надо будет искать другое учебное заведение. А двести баксов, которые я ежемесячно платила этой авантюристке, — это не считается? Сейчас нам предстоит главное обследование — у психотерапевта. Матери взбунтовались, поднялся крик.
— Где это видано, чтобы матери были против медицинского обследования своих детей?
— Мы живем в стране абсурда. Эти вшивые Песталоцци сами довели учеников до переутомления. Уже по первым показателям видно, что абсолютно здоровых в классе процентов двадцать — не больше. Сейчас мы должны пройти обследование у психотерапевта.
— По-моему, это просто очередные поборы. Психотерапевту тоже надо платить?
— Разумеется. Обследование производят лучшие врачи Москвы. Помнишь анекдот? Врач запрещал курить, а я дал ему тысячу, и он разрешил. Надо думать, что делать с ребенком.
— Вот на будущий год и будем думать. Сейчас Соньке осталось учиться двадцать дней. Я тебе тысячу раз говорила — отдай девочку в обычную бесплатную школу.
— В Москве сейчас нет обычных школ. Бесплатные школы только в зоне для малолетних преступников.
В комнате появилась Соня, глянула на стол, схватила редиску.
— Ба, как ты думаешь, «сникерсни» пишется через «т»?
— А зачем тебе? — разволновалась Елизавета Петровна. — Почему ты вообще употребляешь это ублюдочное слово.
Соня повела плечом, пальцем подтолкнула очки к переносью.
— Марья Игнатьевна задала нам сочинение, в котором бы употреблялись новые слова. Ну, те, которые не употреблялись двадцать лет назад.
— Наверное, она имела в виду совсем другие слова, Например, интернет, компьютер, спонсор, луноход… А в слове «сникерс» никаких «т» на конце нет.
Яна надменно хохотала, в этот момент она явно не любила Марию Игнатьевну.
— Мама, при чем здесь луноход? Это словосочетание из твоей жизни. Это литературщина. А мы люди простые и современные. Мы говорим: заиксуй, отксерь, ваучерни! Мы говорим: тусовка, халява — и это круто! Мама, Пушкин жил чисто конкретно, а ты все про гобои и лютни!
— Сонечка, брось ты это сочинение, детка. Пойди телевизор посмотри. Там наверняка какой-нибудь мультик идет. А если нет, то киношку поставь на видик…
Соня удалилась, а Яна смела рукой чашки в сторону, на высвобожденное место положила принесенные матерью фотографии и сказала:
— Вообще мне все это очень не нравится. Я действительно не понимаю, зачем этому уроду понадобился наш русский вечер.
— Какому уроду? Извини, Яночка, но я иногда за тобой не поспеваю.
— Уроду, который в Риме передал тетке Веронике конверт.
— Судя по описанию, он был никакой не урод, а вполне полноценный человек.
— Жалко, что ты не видела этого полноценного человека.
— А чем бы это помогло?
— Кто знает… — голос Яны звучал так таинственно и интригующе, что Елизавета Петровна решила было, что ларчик с тайнами сейчас и откроется, но дочь не приоткрыла завесы. — Ты уверена, что вот этот сидящий рядом со мной человек и есть убитый?