Дмитрий Шестаков
(1869—1937)
«Нет, не могила страшна…»
Нет, не могила страшна – Страшно забвенье,Страшно свалитьсяБез силы, без волиВ пропасть холоднуюВечного сна…Благо тому, чью могилуИ крест молчаливыйДружески мягко венок обовьет,Точно объятьеТеплой руки,Живою поэзией красок.Вот василек полевой —Память далекого детства,И розы тревожный восторг,Там астр сиротливых мечтательность,Георгин одинокая гордость,И тихой фиалки,Свежей затворницы леса,Смиренный и всепримиряющийШепот душистый.
Федор Сологуб
(1863—1927)
«Маленькие кусочки счастья…»
Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни?Дивные и мудрые книги,таинственные очарования музыки,умилительные молитвы,невинные, милые детские лица,сладостные благоуханияи звезды, – недоступные, ясные звезды!О фрагменты счастья, не взял ли я вас от жизни!Что же ты плачешь, мое сердце, что же ты ропщешь?Ты жалуешься:«Краткими более горьким, чем сладким,обманом промчалась жизнь,и ее нет».Успокойся, сердце мое, замолчи.Твои биения меня утомили.И уже воля моя отходит от меня.
«Свободный ветер давно прошумел…»
Свободный ветер давно прошумелИ промчался надо мною,Долина моя тиха и спокойна,—А чуткая стрелаНад гордою башнею возвышенного домаВсе обращает свое тонкое остриеК далекой и странной областиМечты.Уже и самые острые,Самые длинныеЛучиРастаяли в мглистом безмолвии.
Туман поднимаетсяНад топкими берегами реки,Усталые дети чего-то просятИ плачут.НаступаетМоя последняя стража.Дивный край недостижим, как прежде,И я, как прежде, только я.
«Моя верховная Воля…»
Моя верховная ВоляНе знает внешней цели.Зачем же АдонаиЗамыслил измену?АдонаиВзошел на престолы,АдонаиТребует себе поклоненья,—И наша слабость,Земная слабостьАлтари ему воздвигала.Но всеблагий Люцифер с нами,Пламенное дыхание свободы,Пресвятой свет познанья,Люцифер с нами,И Адонаи,Бог темный и мстящий,Будет низвергнутИ развенчанАнгелами, Люцифер, твоимиВельзевулом и Молохом.
Михаил Кузмин
(1872—1936)
Из книги «Сети»
Мои предки
Моряки старинных фамилий,влюбленные в далекие горизонты,пьющие вино в темных портах,обнимая веселых иностранок;франты тридцатых годов,подражающие д’Орсэ и Брюммелю,внося в позу дэндивсю наивность молодой расы;важные, со звездами, генералы,бывшие милыми повесами когда-то,сохраняющие веселые рассказы за ромом,всегда одни и те же;милые актеры без большого таланта,принесшие школу чужой земли, играющие в России «Магомета»и умирающие с невинным вольтерьянством;вы – барышни в бандо,с чувством играющие вальсы Маркалью,вышивающие бисером кошелькидля женихов в далеких походах,говеющие в домовых церквахи гадающие на картах;экономные, умные помещицы,хвастающиеся своими запасами,умеющие простить и оборватьи близко подойти к человеку,насмешливые и набожные,встающие раньше зари зимою;и прелестно-глупые цветы театральных училищ,преданные с детства искусству танцев,нежно развратные,чисто порочные,Разоряющие мужа на платьяи видающие своих детей полчаса в сутки:и дальше, вдали – дворяне глухихуездов, какие-нибудь строгие бояре,бежавшие от революции французы,не сумевшие взойти на гильотину – все вы, все вы —вы молчали ваш долгий век,и вот вы кричите сотнями голосов,погибшие, но живые,во мне: последнем, бедном,но имеющем язык за вас,и каждая капля кровиблизка вам,слышит вас,любит вас;и вот все вы:милые, глупые, трогательные, близкие,благословляетесь мноюза ваше молчаливое благословенье.
«При взгляде на весенние цветы…»
При взгляде на весенние цветы,желтые и белые,милые своею простотой,я вспоминаю Ваши щеки,горящие румянцем зарисмутной и страстно тревожащей.