Из этических соображений трясущимися руками заменяю станок в своей бритве на новый. Я сужу по себе. Как хочешь, чтобы с тобой поступали, одним словом.
Я брею Рая сама. Странные ассоциации приходят в голову - Пигмалион и Галатея. Кажется, теперь понимаю, что чувствовал древний скульптор, когда его дерзкий резец слой за слоем срывал мраморную шелуху с шедевра, к которому затем мастер воспылал безответной любовью.
Надеюсь, с Раем у меня этого не произойдет. Такое странное совпадение - Ева и Рай…
Как будто он был послан для меня специально, прилетел именно ко мне за множество километров… или парсек, уж не знаю, как правильней выразиться.
— Ты горячая, мокрая. Иди ко мне.
Я чуть не подпрыгнула на месте. Да что он себе позволяет! Подумаешь, немного расслабилась, размечталась, кстати, даже не о нем, а так… о гипотетическом принце на межзвездном корабле. Не все же принцы должны быть на белых конях или «Мерседесах». Может, я уже в другую эпоху шагнула и заказываю настоящий космолет. Мечты тоже должны эволюционировать вместе с научно-техническим прогрессом.
— Ты хочешь быть чистой. Сними одежду, теперь моя очередь тебя мыть, - продолжает ворковать Рай.
— Нет, нет… Я сама привыкла, знаешь ли. Вот тебе губка, ты ее, полагаю, тоже не нашел, вот мыло, заканчивай, надевай папин халат и приходи на кухню, там есть еда. А я займу ванну вместо тебя.
«Господи, я с ним разговариваю, как с туземцем каким-то… с аборигеном Новой Гвинеи еще до того как они там Миклухо- Маклая встретили. Сейчас-то, наверно, даже самые голозадые с айпадами ходят».
— Я тебе не нравлюсь? Что у меня не так? - допрашивал Рай.
— Ты первый сказал, что я не в твоем вкусе - тощая и бледная. И обещал меня не торопить, поэтому спорить не о чем. Помылся - выходи, не задерживай движение. Голоден - на столе вареники остывают, почти национальное русское блюдо. Прошу угощаться!
И тут он поднялся во весь свой приличный рост и, ухватив меня за талию, затащил в воду прямо в изрядно намокшей блузке и надоевшей за день юбке.
— Не бойся! Я только помогу снять одежду, раз сама не решаешься. Я не сделаю тебе ничего плохого.
С трудом пыталась собрать в кучу обрывки здравого смысла и спокойно ему объяснить, что категорически против такого обращения. Даже хотела придумать какую-нибудь ссылку на Межпланетный кодекс или Конвенцию о неприкосновенности землянок до тридцати лет, например. А дальше уже на договорной основе…
— Слушай, Рай мой неземной! Отпусти немедленно или будет хуже.
— Пытаешься мне угрожать? - удивился он. - Ты маленькая и беспомощная, с тобой рядом всегда должен быть сильный мужчина.
Он уговаривал меня как несмышленого ребенка и одновременно как-то уж очень ловко расстегивал прилипшую к телу блузочку, стаскивал ее с плеч, отыскивал сзади на поясе замок юбки.
— Ты что делаешь? - взвизгнула я. - Отпусти, ненормальный!
Мои трепыхания нисколько не останавливали его порыв, напротив, вызвали добродушное ворчание:
— Я же говорил, у тебя все косточки видно.
Потом он принялся ощупывать меня с самым заинтересованным видом, да он меня попросту «лапал», вот как это правильно называется. А потом вдруг заурчал прямо как кот Васька у нашей соседки, когда ему чешут животик, только у Рая это получалось во много раз громче.
Я совсем растерялась и даже позволила ему поцеловать меня в шею и грудь как-то совершенно по-звериному облизать… Полнейшее безумие! Я опомнилась лишь, когда он стянул с меня последнюю тряпочку и попытался усадить себе на колени. В ванной было тесно для двоих.
Осознав, чем это может закончиться я начала вырываться и орать, царапала его и пыталась укусить, тогда он мгновенно прижал меня к себе, сломив всякое сопротивление.
— Я буду осторожно. Хочешь по- другому, скажи…
— Пожалуйста, отпусти! Я сейчас не хочу, я не готова, если заставишь - возненавижу. Стокгольмский синдром - не моя тема. Рай, ты же хороший, не фашист какой-нибудь…
Мне показалось или он вздрогнул. Крепко державшие меня руки медленно разжались и переместились к моему лицу. Рай глянул на меня дикими глазами:
— Как ты меня назвала?
Ухватив робкую надежду на избавление, я прошипела: