Странно, что такой мутный тип водит знакомство с нашей изысканной кралей. Хотя она же упоминала свою коллекцию, может, в ней как раз не хватало столь колоритного типажа.
— Через три дня должна укатить. Скорей бы!
— Чё ты злая на нее?
— Да ведьма она!
Я вдруг почувствовала странное расположение к лесному дядьке. Как будто явная принадлежность к криминальному миру сближала его с отцом. Раскусив мой доверительный настрой, он тоже заметно расслабился, стащил с плеча рюкзак и начал в нем рыться.
— Яблочко хочешь? Местное, из дедова сада. На, оцени!
Брать у него гостинцы мне не хотелось, как и обижать отказом. Еще подумает, что я городская, чванливая.
Неуверенно протянув руку, я в тот же момент едва ее не отдернула, потому что увидела новую картинку - чуть выше запястья охотника была наколата змея с яблоком в раскрытой пасти.
— Да, бери-бери, не бойся, баб я не кусаю… разве только сами попросят! А тощих девчонок и тем более… было б за что кусать. Мытое уже, пробуй!
— Я не боюсь. Спасибо. А Яблочный Спас уже прошел?
— Вспомнила старый праздник, надо же! - похвалил охотник, и завязывая рюкзак, неожиданно забормотал себе под нос стихи советского поэта: "Отчего тебя упас золотой иконостас..."
— Вы Маяковского любите? - обрадовалась я.
— Чего? А-а... сосед по койке книжки любил читать вслух. Ему хотели пайку в глотку забить, да бугор заступился. Хорошая песня, говорит. Правильная.
Яблоко оказалось на удивление сочным, с приятной кислинкой. Я хрустела им и думала с досадой, что уже второй случайный мужчина хвалит в женщине полноту. Правда, охотник в возрасте, может, с годами меняются у людей вкусы. Любимый мой писатель Николай Никонов почти в каждой своей книге провозглашал гимн объемной женской фигуре, а уж он разбирался в настоящей красоте.
— Еще бери… у меня их пол-мешка, нынче богато поспело. Лильку угостить хотел, да она теперь не показывается.
— Зря вы с ней связались, - понесло меня советы давать. - Она же гадюка. И вы для нее - экспонат. Она час назад мне призналась, что все мужчины как жуки на булавке. Она и на друга моего глаз положила.
Вот болтливый язык! И с кем я так откровенничаю… и главное, зачем? Будто приняв гостинец, я обязана была поддержать дальнейшую беседу.
Охотник сел на пень, поставил ружье между разведенных колен, прошелся по мне изучающим взглядом.
— Это не тот ли рыжий, что в мой лес зачастил? Неужели из новой партии?
У меня рот сам собой раскрылся.
— Как это ваш лес?
— Хозяйничали мы тут раньше с приятелем - царство ему подземное. Заказник ведь не так давно объявили, а раньше было раздолье. Пока другого зверья сюда не завезли. Тьфу-хрык!
Он смачно сплюнул в сторону и утерся рукавом, злобно сузив и без того запавшие глаза с темными полукружьями под ними.
— В каком смысле "зверья"? Что за партия?
И тут разрисованный дядька такое рассказал, что у меня похолодело в груди и ладони взмокли. Оказывается, люди, поселившиеся здесь раньше, - это мутанты, их обработали радиоактивным излучением и скрестили с животными. А потом подсунули им обычных баб, ну, в смысле женщин, чтобы проверить, какое будет потомство.
И вполне очевидно, что мой Рай - тоже полузверь из последней партии эксперимента. Пока я ошарашенно взвешивала новую информацию, охотник, насладившись эффектом от своих слов, принялся сам с собой рассуждать:
— Что Лилька уедет, я уж давно понял. Я на такую ершистую сучку и не претендую. Я - вша для нее, блоха лобковая. Хоть «помацать» себя дала и на том спасибо. Больше мне такой сладкой телочки в руках не держать. А ты уезжай с ней, пока тебя рыжий урод не испортил. Или насильно держат? Заставляют давать?
Мужчина вдруг строго взглянул из-под седоватых густых бровей и мне стало жутко.
— Ничего я никому не давала. Я и так скоро уеду. А-а… вы точно знаете про этих людей? Кто вам сказал?
— Да вся округа знает, я как вернулся, мне живо донесли. Эх, моя бы воля…
Он снова чересчур пристально взглянул на меня, словно что-то прикидывая. Я невольно затараторила, опустив глаза.
— У меня отец тоже был там, где вы. У него звезды на коленях.
— Четкая тема. Щас-то где батя твой?
— Он в Сургуте на заводе работает… наверно. Он ушел от нас с мамой. А мама этой весной умерла.
— Так ты сиротка теперь. Дай, хоть я пожалею.
Тут он вдруг придвинулся ко мне вплотную и на полном серьезе попытался облапить. Я отпрыгнула в сторону и закричала изо всех сил: