— И что? Ее он тоже того...
— Что! Повесилась она в сараюшке. Может, сама, а может, кто и помог. Дело на всю область гремело, не думал, что Захарку так скоро в наших краях увижу, не думал.
Андреич заметно обеспокоился появлением в окрестностях «Северного» заядлого охотника и браконьера Захара Калганова. И в моей душе кошки скребли - яблочко из чужих рук приняла, а руки-то в кровище по локоть.
Рай ухватил меня за плечо, заставляя подняться.
— Пойдем домой!
Мы вернулись в коттедж, который уже почему-то легко называли «домом». И впрямь, поглядеть на нас со стороны - чем не семейная пара? Мы даже внешне друг другу подходим. И пожалуй, гармонично дополняем друг друга в наших характерах.
Он молчит, я - болтаю. Он часто хмурится, а я улыбаюсь даже сквозь слезы. Если его нет рядом даже пять минут, я начинаю скучать. Мой Рай… Мой ли ты, Рай? Только ли мой? Мне надо знать твердо, потому что ни с кем не намерена тебя разделить. Беру себе со всеми твоими тайнами и скелетами в темных подвалах прошлого. Хотя бы одного одинокого рыжего зверя я должна спасти.
Глава 9. Забытое имя
...Не ходи ко мне, желанная,
Не стремись развлечь беду -
Я обманут ночью пьяною,
До рассвета не дойду;
Из-под стрехи в окна крысится
Недозрелая луна;
Все-то чудится мне, слышится:
Выпей, милый, пей до дна!..
«Оборотень», Хелависа
Спокойно скатился к ночи неспокойный день. Мы с Раем чаевничали на кухне нашего домика, и я опять пересказывала сюжет иностранного фантастического фильма. Рай слушал внимательно, он тоже любил истории про полеты и небо, про далекие планеты и раскаленные звезды.
А я вдруг подумала, что Рай вполне мог бы стать космонавтом и даже первым человеком, полетевшим в космос, если бы все так трагично не случилось в его жизни, неразрывно связанной с судьбой нашей страны.
Все изменила война, искалечила душу и тело. Рай чудом смог выжить и вернуться домой. Только уже новым существом. Но стал ли он хуже...
— О чем ты думаешь сейчас? Ты уже пять минут смотришь на меня и молчишь, - сурово вопрошает он.
— Да? Прости… Я все время куда-то улетаю. Зацеплюсь мыслями за одно облако, а потом перепрыгну на другое - все дальше и дальше.
— Возьми меня с собой. Я тоже хочу в небо.
Я подошла к нему и прижала его кудрявую голову к своей груди. Наверно, он сейчас слышит, как мечется у меня внутри сердце.
«Родной мой, золотой, солнышко мое рыженькое!»
Все наветы Лили растаяли, отступили серым туманом, меня охватила жалость и нежность - эти чувства тесно переплелись и яростно поднимались по моей крови, словно муксун на нерест.
Рай взял меня на руки и отнес в спальню.
— Разрешение когда будешь писать?
— Я так… в устной форме. Простыми словами.
— Ну, уж нет! Скажешь потом, что я тебя, маленькую такую, обижал.
Он засмеялся, как озорной мальчишка, поцеловал меня в нос. Я тоже смеялась, обнимала его, помогала стянуть через голову футболку, сначала его, потом свою. А потом мы снова услышали звук выстрела где-то со стороны озера. Рай даже зубами заскрипел.
— Там скрад у него соломенный, прямо на «лыве» уток караулит. Я еще лебедей видел вчера, первый раз в жизни. Аж две пары! Ох, и красивые птицы. Он их пристрелит играючи, для него ничего святого нет.
Рай начал быстро одеваться с явным намерением бежать в темноту. Я чувствовала себя брошенной, немедленно забытой. И уже когда Рай собирался броситься за порог, не выдержала и закричала первое, что в голову пришло:
— Саш, подожди!
Он качнулся назад, словно его ударили, а потом медленно повернулся и встал передо мной. В сумраке я не видела выражения его лицо, только очертания большого силуэта возле кровати.
— Почему ты меня так назвала?
— Не знаю… само вырвалось. Я все время хочу тебе рассказать историю одного летчика, он был сбит во время воздушного боя, две недели полз к своим по снегу в лесу, ноги отморозил, но даже на протезах смог водить самолет. Настоящий герой. Его звали Александр Мересьев.
Рай помолчал пару секунд, а потом тихо, но твердо меня поправил:
— Неверно ты говоришь… Его звали Алексей. И Маресьев, а не Мересьев. Мы все про него знали. Он же легенда! Он и на протезах пять самолетов сбил на своем «Яке». Над Курской дугой это было… Борис летал в его звене - мой товарищ, учились вместе.
Потрясенная его признанием, я робко кивнула, а Рай продолжал.
— А ты хоть на мгновение представить можешь, что там творилось - на земле и в воздухе, и часто одновременно? Я, конечно, в сказочном-то аду не был, но понятие о нем теперь имею отличное. Страшнее ничего не может быть… Земля и небо - это сплошной огонь и стоит жуткий вой от падающих самолетов, а внизу грохочет артиллерия… там стоит дым… чад… гарь... и в этом кошмаре живые и мертвые люди... и множество полуживых!