Эти люди потеряли разум, если хотят выиграть войну с помощью нечистой силы! Я ученый, я всего лишь старый ученый, и я христианин. Они заигрались в Богов… они себя возомнили Богами… А такое не прощается, мальчик, запомни мои слова. Возмездие уже близко, но моя расплата наступит гораздо раньше.
Глухо застонав, Хати выскочил из-за стола, схватил со стула свою одежду и выбежал из комнаты. Виски ломило от жуткой головной боли, невидимые клещни все сильнее сжимали горло, мешая вздохнуть. Спотыкаясь, он потрусил к озеру, а потом долго лежал в лодке, успокаивая разогнавшееся сердце.
Он никогда не сможет забыть чудовищную картину: мужчины в черной форме бросили окровавленное тело Ханса на каменный пол подвала, у профессора не осталось ни одной целой кости, но он еще был жив. Вытаращенные от невыносимой боли глаза устремлены в сторону мечущегося по клетке Волка, а разбитые губы будто пытаются еле слышно сказать:
– Leb, mein Sohn! Leb... (Живи, мой сын, живи...)
Хати смотрел в чистое голубое небо, омытое ночным дождем, потом зачем-то пристально следил за полетом ранней чайки. В голове звенела тишина, он закрыл глаза и прислушался к этому внутреннему шуму. И вдруг, через некоторое время он различил какой-то веселый музыкальный наигрыш, а потом и заливистый женский смех. Мучительно хотелось разворошить самые нижние слови памяти.
«Гармошка... там играет гармошка, вот дают, черти!» - от неожиданности он даже рассмеялся вслух. Хати казалось, что он сошел с ума, ведь здесь на озере никто не мог сейчас играть на гармони, и рядом не было ни одной девушки, которая могла так задорно петь частушки, звучащие сейчас в его больной голове невероятно четко.
– А мой миленок, как теленок,
Только веники жевать,
Проводил меня до дому
Не сумел поцеловать.
Оба - я те - нажалуюся тяте!
И вдруг он ясно увидел певунью своим внутренним зрением, - не то увидел, не то вспомнил - ту самую девушку, что задиристо поглядывала на статного гармониста. У нее было смутно знакомое лицо: милое, раскрасневшееся, в форме сердечка с маленькими ямочками на округлых щеках. И такие же славные голубые глаза, только волосы подлиннее - две косы пшеничного цвета, перекинутые на высокую грудь.
«Катя! А где же моя Катя?»
Он мгновенно напрягся и оглянулся в сторону коттеджей на берегу, потом хотел уже было кинутся назад, но вдруг схватился за голову и заплакал, согнувшись на днище лодки.
В уме его все перемешалось: танцующая в круге стройная крутобедрая деваха, сыплющая частушками, всадники на конях, подъезжающие к старому замку, кровь на снегу и злобное ворчание волков, разрывающих дымящуюся на морозе оленью тушу.
А потом молодой парень, мастерски игравший на гармони, вдруг заглянул ему прямо в лицо - будто в зеркало. И задорный девичий голос теперь прозвучал в самое ухо:
– Вань, а, Вань! Ты чего же замолк-то, касатик, душа пляски просит! Ай, притомился? Сыграй нам еще, миленький, зазнобушку свою порадуй.
Хати прыгнул с лодки в прохладную воду озера и поплыл на другой берег размашистыми мощными гребками. Постепенно он приходил в себя. Безумная разноголосица в голове смолкла, улегшись на самое дно ржавого сундука памяти.
Глава 9. В город
Катя проснулось с недобрым предчувствием. В комнате кроме нее никого не было . «Хати, наверно, спустился вниз и скоро вернется ко мне». Она привыкла вставать первой, пока друг еще спит, да он обычно и ложился гораздо позже. Катя хорошо успела выучить все его привычки.
Она поднялась с постели и подошла к ноутбуку, вспомнив, что так и не отключила его с ночи. И тут внимание ее привлекла запись в тетради, сделанная небрежным полудетским почерком ниже концовки романа.
«Скажи, зачем ты все это пишешь? Зачем подробно рассказываешь на весь мир все самое хорошее, что у нас было? Это гадость! Я не знал, что ты такая.
Понадобилось прочесть несколько раз, прежде чем смысл сказанного дошел до нее. Больно и стыдно. Катя медленно опустилась на стул и закрыла лицо руками, стараясь поглубже дышать.
«Конец! И даже это слово «конец», что сама же я написала звучит словно приговор. Теперь он считает меня грязной, порочной, развратной. Значит, такая и есть. Вот насмешка судьбы - бывший муж говорил, что я зажатая и холодная, а тот, кого полюбила всей душой, теперь видит во мне похотливую дрянь. Господи, что же делать! Он ушел, потому что больше знать меня не захочет, я ему не нужна…»