КАЗАК. СЕРМЯЖНЫЙ ПИЛОТЯГА
- "Су-37" совершает посадку, а к взлету готовится многоцелевой самолет "СМ-97"... - вновь ожил диктор и принялся перечислять достоинства маленького самолетика, готового уйти в небо. А истребитель, звеня турбинами на малом газу, легко коснулся бетона, оставив на месте касания легкое облачко резиновой гари, и, быстро замедляясь, покатился туда, где его ожидал приземистый тягач. Летчик заглушил двигатели, техники сноровисто подцепили оранжевую буксирную тележку, и тягач сразу же тронулся, возвращая только что летавший "экспонат" на демонстрационную площадку. Не дожидаясь, когда его вместе с самолетом привезут к месту стоянки, пилот "Сухого" включил механизм поднятия фонаря кабины и с удовольствием снял защитный шлем: воздушная акробатика, показавшаяся зрителям легкой игрой, здорово вымотала старшего лейтенанта Николая Морозова. Все-таки одно дело - пилотаж в зоне, и совсем другое - демонстрационный полет, когда на тебя направлены тысячи глаз и сотни объективов. "А скоро предстоит еще разок попотеть, - думал про себя Морозов. - И на этот раз в совсем непривычной обстановке. Ведь сегодня должен состояться брифинг для представителей потенциальных покупателей! Надо как следует настроиться, а то ведь покупатели - ребята дотошные". Николай усмехнулся - именно ради покупателей летать над Жуковским должен был не летчик-испытатель, а "сермяжный пилотяга". Такой, что может на вопрос какого-нибудь въедливого китайца честно ответить: да, мол, мне вот повезло, ощенилась в Москву командировочка, но вообще у нас в полку любой так может. Такой вот удачный самолет этот "Су-37". Правда, если въедливый китаец спросит, что думает "господин пилот" о реальной боевой эффективности, то тут придется промолчать... Этому набитому долларами китайцу было бы, конечно, интересно послушать, как эти самые машины в небе Балкан помогли сербам выстоять против наступления боснийцев и хорватов, вооруженных американской и европейской техникой и поддержанных "миротворческими силами". Но точно так же, как в Сербии Николаю Морозову было приказано забыть свое имя и откликаться только на позывной Казак, так и теперь он нигде и ни с кем не должен вспоминать о своих боях. Были лишь отчет в одном экземпляре на нумерованных листах с грифом "секретно" для командования части и долгий вечерний разговор с сухощавым мужиком по имени Лев Сергеевич - и все. Больше Николай ни с кем и не вспоминал о той войне - кроме себя самого. Товарищи по эскадрилье лишь заметили, что после странной "командировки" Николай стал сдержаннее и как-то старше. Со многими юношескими иллюзиями ему пришлось распрощаться - на Балканах Казак повидал и братьев-славян, готовых вцепиться друг другу в глотку, вспомнив распрю столетней давности, и фашиствующих русских, готовых огнем и мечом наводить "правильный новый порядок" хоть в своем доме, хоть в чужом. А еще были русские-мародеры, были расчетливые дельцы всех национальностей... Для Казака, который всегда верил в изначальное русское благородство, исповедовал идеи славянского братства, это могло стать жизненным крушением, но не стало. Ведь было и другое - люди, которые, наоборот, поддержали и укрепили его веру. Не словами, не проповедями, а просто своей жизнью, а некоторые - и своей смертью. Был немолодой летчик, имени которого он так и не узнал, а которого звал, как и все, Дедушкой, - тот в минуту откровенности признался, что деньги за вылеты перечисляет детским приютам. Был командир группы Корсар, которому ни по каким инструкциям нельзя было летать. Были четверо сербов, ушедших в самоубийственную атаку без сожалений и жалоб на судьбу. Был племянник богатого дядюшки в чине унтер-офицера, вздыхающий, что не хватило денег на "Тунгуску", пришлось подержанную "Стрелу-10МЗ" покупать - словно речь шла о развозном фургончике, а не о боевой машине. И была еще... А вот про девушку, которую совсем по-русски звали Елена, Николай старался не вспоминать. Слишком это было мучительно - знать, что они никогда больше не встретятся, знать наверняка... "Так что, господин въедливый китаец, - Николай, задумавшись, прямо-таки увидел его перед своим внутренним взором: низенького, улыбчивого, в квадратных роговых очках, - придется вам довольствоваться мнением независимых экспертов. Я комментариев не даю". Водитель тягача пару раз подал звуковой сигнал, для большего эффекта рыкнул двигателем и принялся разворачиваться, чтобы закатить истребитель обратно в ряд выставленных самолетов. Николай вдруг вспомнил, как там, на Балканах, приходилось ловить сантиметры, умещая истребитель в тесный скальный ангар, и досадливо тряхнул головой: в конце концов, слишком увлекаться воспоминаниями не стоит. И так первое время после возвращения он то и дело "узнавал" людей "оттуда" хотя, конечно, знал, что такая встреча практически невозможна. "Сухой" вздрогнул и остановился, застыв параллельно соседним машинам, словно бы и не покидал своего места. Оранжевый микроавтобус уже дожидался летчика, два парня в рабочих комбинезонах уже тащили к кабине лесенку-стремянку... Вокруг самолета образовалось небольшое скопление публики - многим было интересно посмотреть вблизи на летчика, только что вернувшегося из полета. Николай, непривычный к такому вниманию, обвел зрителей взглядом и озадаченно подумал, что его никто специально не Предупредил, как себя вести в такой ситуации. - Вот и думай теперь, - пробормотал Морозов под нос, - то ли делать вид, что ничего не замечаешь, то ли принимать эффектные позы и улыбаться в объективы? После недолгого колебания он выбрал среднее - дружески помахал зрителям рукой и полез из кабины, намереваясь не задерживаясь дойти до автобусика и быстренько смотаться. И вдруг... Среди толпы мелькнуло знакомое лицо. Лицо, перечеркнутое наискось темной повязкой. Николай замер на алюминиевой площадке лесенки не наваждение ли это? Опять увидел то, что очень хотел увидеть? Но нет, на этот раз никакой ошибки быть не могло! Там, среди людей, стоял не просто человек, неведомо где потерявший глаз, - там стоял именно Корсар, бывший командир четверки русских летчиков, и по лицу его было видно: он тоже узнал своего боевого товарища. Дальше все произошло быстро: не спустившись, а по-мальчишески соскочив со стремянки, Николай, к удивлению встречающих, бегом бросился прямо в толпу. Удивленные люди расступались, и через секунду он уже радостно молотил по спине мужчины с повязкой, восклицая: - Пират одноглазый! Вот встретились, а?! А я уж не думал еще раз свидеться! Андрей, хотя тоже был явно рад встрече, вел себя гораздо сдержанней, словно ничего особенного не произошло. И лишь Наташа успела подметить, как заблестел его единственный глаз - словно на него была готова навернуться слеза. Что сказал Морозов вежливому молодому человеку, подошедшему от автобуса, а также что и кому молодой человек доложил по рации, осталось неизвестным Андрею. Но в результате переговоров и его, и Наташу молодой человек пригласил в машину, и за пару минут их довезли до небольшого, отдельно расположенного корпуса. Казак попросил их немного подождать его и минут через десять явился уже не в летном костюме, а в легких брюках и безрукавке, превратившись из закованного в доспехи "рыцаря неба" в обычного молодого парня с веселыми глазами. - Эх, ну все не слава богу, - с обидой проговорил он. - Сейчас меня в оборот взять должны: обсуждение программы полетов на завтра - явка обязательна, потом этот... вечер вопросов и ответов. Я пробовал отпихаться - никак не дают! Тебя найти-то можно как-нибудь, а? Андрей кивнул и написал номер телефона квартиры, в которой снимал комнату. - Извини, уже идти надо, но я так рад, так рад! Завтра... Да что завтра, прямо сегодня вечерком до тебя доберусь, и уж тогда... То есть нет, сегодня под чаек посидим, мне летать завтра, а вот кончится салон, и тогда завьем дым веревочкой! Вежливый молодой человек выразительно глянул на часы, и Николай, еще раз хлопнув Андрея по плечу, снова вышел из машины. - Андрюш, а кто это? - спросила Наташа, пока микроавтобус вез их обратно на общедоступную территорию выставки. - Старый друг. Летали мы с ним вместе, потом не виделись долго... Я тебе потом как-нибудь расскажу, - ответил он таким тоном, что девушке стало ясно: это "когда-нибудь" вряд ли наступит скоро.
"КРЫЛО". ВЕРОЯТНОСТЬ ОТКАЗА
Выставка продолжала идти своим чередом. Когда Андрей и Наташа с сожалением покинули салон автобуса, где тихо шелестел кондиционер, маленький одномоторный "СМ-97" уже приземлился и наступило затишье. Пауза была не случайной - составители программы демонстрационных полетов специально рассчитали так, чтобы перед полетом "Русского крыла" короткий антракт вызвал повышенный интерес публики к очередному самолету, хотя его необычный внешний вид и сам по себе был способен привлечь внимание зрителей сильнее, чем любой другой летательный аппарат. Два летчика-испытателя, сидящие в пилотской кабине нового самолета, внимательно смотрели на табло с мерно меняющимися цифрами. До запуска двигателей оставалось ровно двадцать три секунды, и все остальные этапы тоже были расписаны так же скрупулезно. Летчики были собранны и спокойны. Оба уже несколько месяцев летали на "Крыле", провели в воздухе не один десяток сложных экспериментов и хорошо знали, как ведет себя машина в различных ситуациях. Конечно, знали они и про то, что полгода назад первый летный экземпляр нового самолета разбился в районе Егорьевска, всего в полусотне километров отсюда. Знали, что спастись удалось только второму пилоту, а командир корабля погиб, пытаясь посадить самолет на поле: обломки одного разрушившегося двигателя повредили второй, и в последние минуты перед вынужденной посадкой он тоже отказал. Тем не менее "Крыло" летчикам нравилось: если не считать той катастрофы, остальные испытания шли гладко. Самолет, несмотря на свою необычность, не требовал каких-то специальных приемов пилотирования и не преподносил неожиданностей на разных режимах полета. Даже испытания с имитацией отказов разных систем пока что не приводили к таким последствиям, какие бы не были заранее рассчитаны проектировщиками. И поэтому предстоящая демонстрация "Крыла" в воздухе тоже не вызывала у летчиков какого-то особого волнения. Да и о чем тут беспокоиться? Взлет, пара кругов, посадка - вылет как вылет, ничего сложного. - Внимание! - провозгласил диктор. - На взлетной позиции - пассажирский самолет "Русское крыло". Обратите внимание: этот самолет будет взлетать не с бетонной полосы, а с грунтового пространства рядом с ним. Это демонстрация возможностей шасси на воздушной подушке... Бодрый голос продолжал перечислять достоинства самолета, а тем временем двигатели стоящего у начала взлетной полосы "Крыла" ожили. Коротенькие лопасти винтовентиляторов раскрутились и слились в два мерцающих кольца, издавая высокий вибрирующий звук, непохожий на привычные "голоса" реактивных и турбовинтовых двигателей. Затем на нижней поверхности крыла открылись две длинные ниши, и к земле опустилась черная гибкая "юбка". В звук двигателей добавились новые нотки, "юбка" (а говоря техническим языком - гибкое ограждение области повышенного давления) зашевелилась и приняла округлые формы, а сам самолет чуть-чуть приподнялся. Теперь колесное шасси не принимало на себя всю его тяжесть, а лишь помогало воздушной подушке. "Крыло" сдвинулось с места и не поворачиваясь, боком, скользнуло с бетонной полосы на грунт. Из-под гибкого ограждения летели в воздух пыль и обрывки травы, но выхлоп двигателей завивал все это в маленькие вихри и сдувал их назад - как и было задумано при проектировании. Когда самолет безо всяких видимых усилий пересек узкую канаву, зрители разразились аплодисментами. (Кое-кто из них знал, что эта канава была специально выкопана за два дня до аэрошоу, но эффектности зрелища это не повредило.) Летчики "Крыла" аплодисментов не слышали, да им было совсем не до того. Использование системы компенсации ветрового сноса для бокового перемещения по земле еще не было как следует отработано, и для выполнения этого маневра потребовалась вся внимательность обоих пилотов. Достигнув заранее установленной точки на грунтовой взлетной полосе, они остановили движение самолета, и командир корабля сообщил на командно-диспетчерский пункт: - На позиций, разрешите взлет? КДП сразу откликнулся: - Взлет разрешаю, график полета согласно основной программе без изменений. - Понял, без изменений. Одновременно с этими словами командир перевел двигатели в промежуточный взлетный режим - одним из технических решений "Крыла" был разгон на пониженной тяге двигателей, и лишь непосредственно перед отрывом от земли они выводились на полную мощность. Зрители этого не знали - но они отметили, что на взлете "Крыло" издает меньше шума, чем многие другие самолеты того же размера. Распластанный силуэт, ускоряясь с каждой секундой, бежал... вернее, скользил по пожелтелой траве, готовясь рвануться в воздух. На дисплее в пилотской кабине "Крыла" указатель скорости сменил цвет с белого на желтый, и одновременно синтезированный голос вопросительно произнес: - Вэ-пээр? - Взлетаем! - подтвердил командир. Раньше о достижении на взлете "скорости принятия решения", после которой уже нельзя прерывать взлет, а в любом случае надо подниматься в воздух, должен был предупреждать второй пилот. Теперь эту функцию взяла на себя бортовая электроника, и ответ командира тоже был адресован и второму пилоту, и системе распознавания речи. Второй дисплей в это же время занимала трехмерная схема коридора для демонстрационного полета, дополненная специальными обозначениями, понятными только пилотам. Бортовой пилотажно-навигационный комплекс фирмы "Коулсон интернэшнл" по сигналам спутников "Навстар" и "Глонасс" каждую треть секунды пересчитывал местоположение самолета, и в соответствии с его данными система управления самолета корректировала движение "Крыла", помогая летчикам. Клуб пыли за разбегающимся самолетом стал меньше и спустя секунду исчез вообще. "Крыло" оторвалось от земли и начало круто набирать высоту. Красивый, непривычный силуэт, словно родившийся в воображении художника-фантаста, уверенный полет, заводная и веселая музыка в колонках, расставленных по аэродрому, - что ж, организаторы шоу не ошиблись, полет "Крыла" действительно вызывал у публики волнение и восторг. Навигационные спутники продолжали размеренно посылать сигналы, которыми ежеминутно пользуются сотни тысяч самолетов, кораблей, автомобилей. И ни один из приемников не среагировал на короткий сбой, происшедший в передаче с одного из "Навстаров", - вернее, ошибочный пакет был опознан и автоматически отброшен. Так сработала аппаратура у всех пользователей кроме той, что была установлена на "Русском крыле". Два молодых программиста, участвовавших в разработке математического обеспечения для "русского заказа", получали чеки не только от "Коулсон интернэшнл"... В пилотской кабине раздался предупреждающий сигнал, и на экране контроля исправности систем появился желтая надпись: "Отказ 1-го канала системы управления". Командир корабля бросил второму пилоту: - Вот он, закон подлости. Как выставка, так сразу все лезет. Сообщи на КДП, спроси, какие будет рекомендации. В голосе его не было беспокойства, только легкое раздражение - кроме сознания факта, что на борту не все в порядке, этот отказ не нес в себе ничего угрожающего. Троекратно резервированная система позволяла управлять самолетом при отказе не только одного, но и двух каналов. Вероятность же тройного отказа по всем расчетам составляла меньше, чем один случай на миллиард часов полета, и такая ситуация считалась практически невероятной. Но тем не менее и это тоже было предусмотрено при создании самолета, - имелась возможность перейти на резервное ручное управление. Его использование требовало от летчиков значительно большего напряжения, чем цифровое, но позволяло довести самолет до ближайшего аэродрома и посадить его там. На КДП сообщение о неисправности тоже не вызвало большого переполоха. Руководитель полетов хорошо знал, что командир "Крыла" совсем недавно отлетал программу испытаний, в которой как раз отрабатывалось пилотирование с отказами цифровых каналов и на ручной системе. - Пусть продолжают по программе, - распорядился руководитель диспетчеру. И не надо никаких рекомендаций, этот экипаж сам все знает лучше нас. Его прервал голос командира корабля: - Отказ второго канала, повторяю, у меня отказ второго канала... Черт, машину тянет вправо! "Крыло", набрав высоту, выровнялось и с легким креном начало разворот. Зрители продолжали следить за ним восторженными глазами, и никто из них не мог знать, что в это время происходило в пилотской кабине. Не желтая, а уже красная надпись на дисплее сообщала экипажу об отказе двух каналов управления, а главное - самолет вел себя совсем не так, как две недели назад на испытаниях с этим же отказом. Теперь на движения ручки управления он реагировал вяло, словно привязанный к ней длинными резинками. Летчики не могли знать, что "зашитая" в одном из блоков связи навигационного комплекса и системы управления программа "Троянский конь" начала подавать ложные сигналы и заставила автоматику отключить два совершенно исправных канала управления. Последний же, оставшийся, с точки зрения системы контроля, продолжал считаться исправным, хотя именно его информационные шины с каждой секундой забивались противоречивыми импульсами - Переходим на резерв? - подал голос второй пилот - Не торопись, сейчас все установится, - ответил командир корабля. За прошедшие секунды у него сложилась собственная версия происходящего, по которой виной всему были переходные процессы в отключенных каналах, и они действительно могли скоро затухнуть. - Командир, переходи на резерв! - не выдержав, крикнул второй пилот, практически подписав этим смертный приговор и самолету, и командиру, и себе. Резкий, приказной тон второго пилота вызвал к жизни давно известный "эффект Кассандры". Человеческая природа такова, что в девяти случаях из десяти старший (по чину, возрасту, положению - неважно) никогда не выполнит то, что ему говорит младший, - даже если предложение младшего справедливо на сто двадцать процентов. - Резерв не нужен, поскольку третий цифровой исправен... - процедил командир, парируя нарастающий крен. "Крыло" нехотя выправилось, но не осталось в нейтральном положении, а начало валиться на другой борт. Теперь уже и зрители, скопившиеся на аэродроме, обратили внимание на странное поведение самолета в воздухе: он несколько раз качнулся с крыла на крыло со все нарастающей амплитудой. Но, может, это летчики так приветствуют публику или это очередной красивый трюк? - Опасный крен! - холодно сообщил компьютер. Надобности в этом не было: командир и так чувствовал, что еще чуть-чуть, и самолет, потеряв опору в воздухе, заскользит вниз, к земле. На лбу летчика выступила испарина, но времени смахнуть ее не было - выжав до упора маленькую ручку управления, командир пытался превратить крен в управляемый вираж. - Правому форсаж! - хрипло приказал он в надежде, что несимметричная тяга двигателей наконец вытащит самолет из губительной раскачки. Рука второго пилота, до сих пор не пытавшегося вмешаться в управление, метнулась к рычагам управления двигателей и перевела правый до отказа вперед. Самолет вздрогнул... "Крыло" еще раз накренилось, встав чуть ли не перпендикулярно земле, и, вместо того, чтобы снова выправиться, опустило нос к земле, перевалилось на спину, осело на хвост и закувыркалось в воздухе как листок бумаги, сброшенный сквозняком со стола. За те несколько секунд, которые падало "Крыло", восхищенные лица зрителей словно застыли - никто не успел осознать, что происходит. И лишь когда около оранжево-полосатого здания в стороне от полосы мелькнул желтый всполох взрыва, а в небо устремился жирный черный дым, вслед за грохотом над аэродромом прошелестел многоголосый вздох ужаса. Веселая музыка еще с полминуты продолжала литься из колонок, пока кто-то в радиорубке не догадался ее выключить.