КОРСАР. КАЗАК. SHOW MUST GO ON
Второй день работы выставки начался с небольшой накладки: заявленный на полеты американский разведчик "Тэсит Дип Блю" отказался подниматься в воздух. Около двадцати минут блинообразный самолет стоял в начале взлетной полосы, тихонько визжа турбинами, но потом двигатели стихли и буксировщик повез неудачника обратно на стоянку. Официально было объявлено, что предполетный контроль выявил некоторые ненормальности в работе одного из двигателей, но вскоре пронесся слух, что "некоторые ненормальности" оказались весьма радикального свойства: второй двигатель не запустился вообще. Однако дальше все пошло гладко. Следующим в очереди на полеты стояли два американских же истребителя "F-22" "Раптор", и с ними никаких проблем не возникло Пара показывала чудеса маневренности, и аэродром "Галф-Бизнес" огласился непривычным грохотом - в отличие от гражданских машин истребители создавались без учета международных норм по шуму на местности. После "Лайтнингов" каскад фигур высшего пилотажа продемонстрировал вертолет "Команч", после него пришло время французского "Рафаля"... Сбои больше не повторялись, все новые и новые летательные аппараты взлетали к небу, в котором сияло белое, раскаленное солнце. Для непривычных к жаре европейцев самым тяжелым было находиться на стоянках рядом с самолетами. Несмотря на то что основная работа шла у стендов в залах выставочного комплекса, около натурных экспонатов тоже должен был кто-нибудь находиться. Делегации побогаче устанавливали прямо на стоянках легкие павильончики, темно-синий пластик которых задерживал солнечные лучи, а ту жару, которая все-таки проникала внутрь с воздухом, выводили наружу кондиционеры. Аренда такого павильончика стоила кругленькую сумму, и из российских фирм такую роскошь могли себе позволить только самые именитые. Смоленский завод в их число не входил: участие в Дубайском салоне было для него первой серьезной попыткой выйти со своей продукцией на международный рынок. Соответственно с этим средства делегации были весьма ограниченными, и полковник Марченко принял волевое решение: дежурить у самолета по очереди, привлекая к этому делу и доброхотных помощников. Само собой, что под "доброхотными помощниками" имелся в виду Корсар, который после участия в разгрузке и прочей суматохе последнего предвыставочного дня как-то само собою стал своим человеком. И теперь, начиная с полудня, около "СМ-97" они стояли вчетвером: Казак как летчик, способный грамотно ответить на вопросы о поведении самолета в воздухе, Наташа в качестве переводчицы и Корсар на всякий случай, если вдруг надо будет куда-то сбегать или кого-то подменить. "Старшим по вахте" полковник назначил Сергея Сало-махина, того самого инженера, которой давал недавно консультации по семейным взаимоотношениям "Руслана", "Людмилы" и "Черномора". По расписанию демонстрационных вылетов подошло время российских самолетов. Заводской летчик залез в кабину "СМ-97", и через несколько минут стоянку огласил характерный звук запущенного двигателя. Лопасти винта оставались неподвижными, однако за продолговатыми отверстиями газоотводных каналов задрожало раскаленное марево. - Вспомогательную установку запустил, что ли? - не понял сначала Корсар, и Казак, успевший хорошо познакомиться с конструкцией, ответил: - Нет, это основной двигатель, просто он на малом газу сейчас, только генератор крутит. А винт не вращается, так это специально сделано. Для безопасности и чтоб керосин лишний не жечь. Он глянул на стекла пилотской кабины и добавил завистливо: - Так что у него уже прохладно... Слышь, Пират, ты чего? Корсар не ответил, и, проследив его взгляд, Казак понял, почему не услышал ответа Оторвавшись от полосы, в воздух поднималось "Русское крыло". Точно так же, как и полтора месяца назад, его полет привлек к себе взгляды гостей выставки. Правда, на этом аэродроме не нашлось подходящей канавы, через которую самолет мог бы перемахнуть на своем шасси - воздушной подушке, и специальной паузы перед его демонстрацией тоже никто в расписании устраивать не стал. Но и без этих, бьющих на внешний эффект трюков, мирное пассажирское "Крыло" привлекло к себе внимание не меньше, а то и больше, нежели ревущие истребители и грохочущие штурмовые вертолеты. - Красивая штучка, ничего не скажешь... - восхитился Саломахин, глядя из-под ладони на разворачивающийся в воздухе самолет, и тут же удивленно воскликнул: - Андрей, Коля, что случилось?! На лицах обоих были написаны одинаковые чувства: глядя на уверенно идущее над летным полем "Крыло", они не могли не вспоминать тот, другой полет другого такого же самолета. Вот он вальяжно качнулся из стороны в сторону, и Корсар непроизвольно сжал кулаки... Но это всего лишь экипаж поприветствовал публику старым, как сама авиация, способом. Когда "Русское крыло" приземлилось, Казак признался другу вполголоса: - Знаешь, пока они тут крутились, я аж взмок весь. Холодным потом. - Ничего, для терморегуляции полезно, - отшутился Корсар. В том, что все эти несколько минут он и сам чувствовал себя не лучшим образом, он признаваться не стал. Наташа оказалась честнее: - А я тоже переживала! Тогда так страшно было, когда оно вниз падало... И музыка эта дурацкая! Андрей, а скажи, здесь с ним ничего случиться не может7 - Не должно, - коротко бросил Корсар, не желая продолжать тему, но тут в разговор влез Саломахин: - Случиться может всегда и со всеми, даже с нами и сейчас, - поучающе заявил он. - Вот, например, какой-нибудь террорист, который решил отомстить Эмиратам за их недавнюю поддержку Ирака Засядет где-нибудь за городом с хорошей ракетой и трах-ба-бах. - А мы-то при чем? - А при том. Воздушную цель террорист не собьет Американы не зря на рейде два фрегата поставили, так что ракету-то они всяко перехватят. Но обломки-то вниз рухнут! Технике на стоянках не страшно, в крайнем случае, дырка будет - залатают. А вот нам с тобою - чпок по жбану, и привет! - Не пугай девочку, - заметил Корсар. - Метеориты людям на головы тоже падают иногда, так что ж ты в каске не ходишь? - Ладно, ладно... - засмеялся Саломахин, но, глянув на часы, озабоченно нахмурился: - Наш полет через двенадцать минут, а они еще и не почесались! - и, с этими словами он схватился за рацию. Перебросившись с диспетчером несколькими фразами, он немного успокоился и пояснил: - Говорит, все нормально. Предыдущий самолет сейчас везут на стоянку, а потом буксировщик к нам подойдет. Казак кивнул в сторону рулежки: - Ну положим, что "Крыло" везут, так это мы и сами видим. Тягач-"тяни-толкай", низенький и короткий, неторопливо двигался вдоль рядов экспонатов, буксируя за собой недавно приземлившийся самолет. Зона передвижения техники по земле была отделена от публики ограждением из столбиков с цепью, но тем не менее перед тягачом двигался пикап с красным проблесковым огнем. В его кузове стояли два охранника, и еще двое сидели в кабине на заднем ряду сидений, выставив в окна стволы винтовок. Один из них держал в руке мегафон, а другой лениво поигрывал резиновой дубинкой. По бокам и сзади самолета неторопливой походкой шло еще несколько человек в светлых костюмах, настолько одинаковых, что они казались формой. Нагретый воздух дрожал над бетоном, и издалека казалось, что охранники двигаются по колено в неспокойной воде. Дальше, отмеченная прерывистой желтой разметкой, проходила дорожка, предназначенная для служебного автотранспорта, и навстречу движению "Крыла" по ней приближались две машины: впереди неспешно тарахтел фольксвагеновский микроавтобус, а за ним катился грузовик с непропорционально большим и длинным белым кузовом. Охранник с мегафоном, скорее для порядка, чем узрев какую-то угрозу, направил белый раструб в сторону машин и что-то властно выкрикнул - как потом выяснилось, это был всего лишь призыв смотреть внимательней. Дальше все произошло очень быстро. "Фольксваген" резко затормозил, а белый грузовик, шедший за ним вплотную, резко вильнул влево, оказавшись таким образом на пути кортежа. Со стороны было видно, что во всей ситуации ничего страшного нет: водитель грузовика вполне сумел бы вернуться на свою полосу, не только не причинив вреда самолету, но и не задев даже едущий впереди пикап. Скорости и того и другого были не такими уж и большими Но те, кто охранял "Крыло", восприняли происходящее иначе. Внезапно раздался громкий звук, похожий на выстрел, длинная штанга сцепного устройства подпрыгнула вверх, и над ней поднялось облачко дыма, а сам тягач, взревев двигателем, рванулся вперед. Он пролетел мимо пикапа, и тут же колеса его застыли на месте. Тягач развернуло, и к визгу стирающейся резины добавился жестяной грохот: капот грузовика вмялся в бок тягачу, превратившись в подобие скомканной бумажки Довершил звуковую картину происшедшего визг тормозов пикапа, замершего в двух метрах от места столкновения Для Казака с Корсаром, которые как раз в этот момент смотрели в сторону рулежки, все слилось в единый взрыв событий: только что все двигалось тихо, спокойно и не спеша, вдруг все заметалось, загрохотало и закружилось, а через пару секунд - тишина и неподвижность. Правда, теперь в тишине и неподвижности спокойствия не чувствовалось. Экипаж "Крыла", как только тягач отстрелил буксир, остановил движение самолета. Штанга валялась рядом, и от мест, где крепились аварийные пироболты, поднимался легкий дымок. Сам тягач стоял поперек дороги, нежно прижавшись бортом к изуродованному капоту грузовика. Пикап затормозил несколько дальше, его пассажиры стояли неподвижно, заняв позиции под прикрытием своей машины и направив дула автоматических винтовок в сторону грузовика. Люди в штатских костюмах тоже повыхватывали оружие, в основном пистолеты-пулеметы. Казак ожидал, что они, как полицейские в гангстерских фильмах, всей толпой бросятся брать на прицел все тот же грузовик, но штатские, замерев, стояли там, где их застигли события, и продолжали держать под контролем каждый свой сектор. Пауза продолжалась недолго, хотя и участникам, и свидетелям в этот момент она показалась, наоборот, чуть ли не вечностью. Но вот, с угадываемым даже на расстоянии скрипом, откинулась дверь широкой кабины тягача. Оттуда не торопясь вылез человек с бритым черепом и в темных очках. Вид у него был очень "не местный", и даже если бы Казак с Корсаром и не узнали "Сашу от Льва Сергеевича", они все равно не приняли бы его за аборигена. Так же не торопясь, абсолютно не обращая внимания на направленные в его сторону стволы, Саша подошел к кабине грузовика и резко рванул дверь на себя. Охрана у пикапа подалась вперед, наверное, ожидая стрельбы или еще чего-нибудь в этом роде. Но вместо этого бритый человек нагнулся, недолго пошарил внутри и спустился обратно на бетон, волоча теперь за шиворот водителя грузовика, пожилого и щуплого. Смуглые щеки его были покрыты белой щетиной, а сам он почти не перебирал ногами, волочась за Сашей как куль. Охранники загомонили и кинулись вперед, а Корсар вдруг ткнул Казака в бок: - На тягач гляди! Действительно, через открытую дверцу буксировщика на рулежку вылез еще один человек, на это раз вполне здешнего вида - зеленая чалма и короткая курчавая бородка выдавали в нем пакистанца. Одной рукой он опирался на здоровенное колесо тягача, а другой держался за челюсть, словно боясь, что без поддержки она упадет и разобьется. Примерно представив себе цепочку событий, Казак предположил: - А рядом с водителем тягача наш любезный знакомец Саша оказался, конечно же, случайно, да? - Само собой, - отозвался Корсар с оттенком уважения: какой бы неприятной личностью ни был Лев Сергеевич, но его талант в организации "стечений обстоятельств" сомнению не подлежал. - Но, черт возьми, - добавил он спустя несколько секунд, - похоже, пока "Крыло" летало, не одни мы с тобой перенервничали. Вряд ли этот грузовик набит тротилом, и скорее всего дедок за рулем хотел просто объехать "вагена". И объехал бы... А кому-то показалось, что вот она, долгожданная диверсия. Казак кивнул, а про себя подумал, что с тем же успехом эта дурацкая авария может оказаться, например, мерой по притуплению бдительности. Вот поедет еще раз такой же грузовоз, и ему уже борт никто подставлять не будет. А в нем раз - и бомба! Или, например... Однако от мыслей на эти темы его оторвал голос Саломахина: - Коля, отойди в сторонку, Андрей, давай вместе со мной, хватай штангу. Вон, для нас тягач едет. - Как тягач? А разве... - удивился Казак. - А ты что подумал, две машины столкнулись, так теперь и выставку закроют? Нашей птичке уже в воздух пора. А про это даже в "Новостях" не скажут, поверь! - непререкаемо заверил инженер и вдруг завопил, неталантливо подражая Фреди Меркьюри: - Шоу маст гоу он! Шоу маст гоу о-о-он! Но в этот момент летчик в кабине "СМ-97" прибавил оборотов двигателю, и музыкальные потуги Сало-махина остались слышными лишь ему самому.
КОРСАР. "ПОСЛЕДНИЙ ГЛАЗ БЕРЕГИ, ДА?"
Инженер как в воду глядел: действительно, про инцидент на рулежной дорожке в теленовостях ничего не сообщили. Более того, Корсар, специально заплативший за то, чтобы на время его пребывания в номере телеблок, кроме прочих каналов, принимал "Россию-Космос" и "НТВ-плюс", не смог найти в выпусках "Новостей" даже упоминания о выставке: показав репортажи об открытии авиасалона, телекомпании словно потеряли к нему интерес. Самым огорченным оказался Казак У него в номере стояла дешевая и простая двойка, даже без таймера записи, не говоря уже о работе с дайджест-кодами Корсар же, подключив свой ноутбук к телеблоку, смог организовать еще выборку сюжетов по ключевым словам. Поэтому Казак, в надежде увидеть себя на экране, а то и послать запись домой похвалиться, зашел вечером в номер к другу. Однако, просмотрев вместе все, что назаписывал за день интеллектуальный "Эль-джи", летчики с удивлением узнали, что самой заинтересованной в выставке страной оказалась Финляндия. Государственное телевидение этой страны посвятило Дубаю целый час - хотя скорее всего финны просто не успели показать эту передачу вчера. Наташе после долгого дня на жаре было нехорошо, и она осталась в своем номере. Казак с Корсаром тоже не чувствовали себя очень уж бодрыми и посвежевшими, и никакого желания все-таки отправиться посмотреть город не было. Закончив мучить телеблок, Корсар откровенно зевнул и сообщил, что, как только некоторые товарищи уберутся восвояси, лично он завалится спать. Казак ответил, что намек понял, и уже собрался уходить, но в этот момент зазвонил телефон. Корсар с неудовольствием поднял трубку, послушал и удивленно сообщил Казаку: - Звонит портье. Говорит, что мною интересуется некий господин из России. - Какой господин? - не понял Казак. - Да пес его знает. По деликатному выражению портье - господин в костюме размера экстра-лардж. Вот ведь дипломаты здесь! Ведь чувствуется, что парень знает русский настолько, чтобы произнести слово "толстяк". Словом, для таких случаев есть приказ администрации: связываться с постояльцами и действовать по их усмотрению. Корсар передал услышанное и вновь заговорил в трубку: - Алло, любезный? Вы можете поточнее описать... Да спросите его самого в конце концов, что он за птица и почему я вдруг ему понадобился! Возникла пауза. Потом лицо Корсара оживилось, он коротко бросил: "Ладно, пусть идет" - и, положив трубку, обернулся к Казаку: - Оказывается, это не птица вовсе, а такой толстый и вонючий зверек. Из породы грызунов, если я не ошибаюсь. - Хомяк, что ли? - Угадал, парень. Разыскал ведь, сейчас и сам явится. Что-то мне подсказывает, что Наш куркуль отнюдь не просто так зашевелился. - Это точно. Но если он начнет про старую дружбу, а потом окажется, что надо партию какого-нибудь товара перевезти... Вот ты, Пират, как хочешь, а я ему точно в кису наложу! - убежденно ответил Казак. Хомяк про дружбу не начал. Коротко поприветствовав обоих летчиков, он по-хозяйски уселся на диван и сразу расставил точки над "i": - Значит, так. Давайте заранее договоримся: вы по-своему смотрите на жизнь, я по-своему. Делить нам нечего, и ссориться тоже причин нет. Но что было, то было. Вы про меня, а я про вас знаю, кто на что способен. И сейчас я к вам пришел с делом, которое вам вполне по силам. Казак покачал головой, как бы говоря: если такая присказка, то какова же будет сказка? Подождав чуть-чуть и не услышав возражений, Хомяк продолжил: - Ситуация такая: я с одним из своих самолетов второй день ошиваюсь здесь, в Дубаях, - может, видели, "Бе-32" у меня? Сюда подвернулся чартерный рейс, ну и не ползти же назад впустую! Корсар кивнул, но про себя подумал, что кто-кто, а уж Хомяк наверняка рассчитал, чтобы, улетев назад даже и порожняком, внакладе не остаться. - Так вот. Вчера найти ничего не удалось, а сегодня выпал заказ, причем заказ, что называется, не бей лежачего. Смысл в том, что надо во время демполетов некоторое время поторчать в воздухе, а ребята с какой-то мелкой здешней киностудии поснимают крупные планы. Для рекламы, что ли - Во время полетов? - удивился Казак. - Да, аэродром же продолжает работать. Дело не в этом: клиенты утверждают, что оформят и разрешение, и эшелон, и вообще все будет в ажуре. Мое же дело - ходить вдоль зоны полетов туда-сюда, пока эти ребята торчат около иллюминаторов с камерами. - И сколько ж за такую халяву денег платят? Много? - задал нескромный вопрос Корсар. - Вполне, - последовал короткий ответ. - Ну так чего ж ты теряешься? - съязвил Казак. - Надо брать, пока дают, а то не дай бог кто перехватит! Хомяк на подначку отвечать не стал, а вытер платочком лоб и продолжил серьезно: - В том-то и дело, что перехватывать некому. Я, видишь ли, сразу справки навел, и оказалось, что с этим предложением клиенты вышли только на меня. Хотя, в принципе, здесь за подобную работу взялись бы многие, и дешевле, чем я запросил. Тот же самый "Аэрогалф/воздушные экскурсии" - почти бесплатно летает, за два часа всего сто баксов. - А что же это тебя так полюбили? - Вот в том-то и загвоздка, что неясно. Такое впечатление, что они решили: раз русский, да частник, да компания небольшая, так можно будет потом попросту кинуть. Тем более что хотя дела со мной вел представитель заказчика - янки, сама киношная компания полностью арабская. Иди потом судись - для немусульманина будет устроен гражданский процесс, с адвокатом и прокурором... Месяцев этак через шесть и длиной еще в два месяца. На одной гостинице проживешься! - Ну так и послал бы их... Куда подальше, словом! - воскликнул Казак, не понимая, о чем тут еще можно говорить. - Зачем посылать, - усмехнулся Хомяк. - У меня другая идея есть, затем и пришел. Я ведь помню: что ты, что Корсар тогда в Сербии не только за штурвалом лихо воевали. Так вот: а что бы вам завтра не пойти со мною в полет? Один за бортинжа, другой за штурмана. Клиентам я что-нибудь совру, а если они действительно начнут финты крутить, тут вы и скажете свое веское слово. Само собой, что это не просто так моя просьба, а вполне деловое предложение, с вполне конкретной оплатой. И Хомяк, следуя давней привычке не говорить о деньгах вслух, написал на бумаге сумму. - Хм... А если все будет спокойно и гладко, тогда как? - уточнил Корсар. - Ну, тогда... - По лицу Хомяка было отчетливо видно, как в его душе борются честность купеческая и купеческая же скупость. Честность победила: - Все равно оплачивается. Но... - похоже, скупость тут же взяла реванш, в половинном размере. - Умаслил! Соблазнил! Купил с потрохами!!! - рассмеялся Казак и добавил добродушно: - Ну и жадный ты все-таки. - Я не жадный. Я справедливый, - с достоинством ответил Хомяк и вновь напустил на себя серьезный вид: - Ну так что? - Не, я мимо, - без раздумий отозвался Казак. - У нас делегация, расписание работ, и вообще, такое дело не очень по мне. Вот Пират - другое дело, он у нас вольноопределяющийся. Правильно? Корсар почесал подбородок и задумался: конечно, предложение Хомяка и ему не казалось таким уж соблазнительным. Тем более если действительно клиенты попытаются кинуть толстяка... Интересно, как он себе представляет то самое "веское слово"? Хотя, с другой стороны, при всей своей внешней горячности большинство этих смуглых парней обычно поворачивают оглобли, как только натыкаются на решительный отпор. В армии, а потом и в училище Корсар получил опыт общения с представителями "лиц южной национальности" из бывшего СССР; не думал, что здешний народ чем-нибудь от них отличается. "А может, и вправду слетать с Хомяком? - подумал он. - А то Наташка вчера в лавке на золотые сережки с камешками облизывалась-облизывалась, а у меня деньги только дяди Левины, из резерва... Вряд ли старый хмырь одобрит такую трату, а своих денег только на бижутерию и хватает, такую дешевку, что просто стыдно в руки брать, не то что девушке подарить! Да и скорее всего не случится ничего. Хомяка наверняка просто дома достали, вот он как та пуганая ворона куста боится. А почему именно его выбрали для полета наверняка есть какое-нибудь простое объяснение. Например, такое..." - Слышь, Хомяк, а сколько этих операторов будет? - Четверо и еще два ассистента. - Тогда вполне возможно, что ты зря волнуешься. У них небось аппаратуры тонны полторы, а у местных таксистов небось ничего серьезней "Бонзаны" нету! А твой "Бе-32" машинка хоть и небольшая, но сильная. Вот и выбрали тебя! Кроме того: машину проектировали еще бог знает когда, и окошки у тебя широкие, как в трамвае, сейчас таких не делают. Хомяк на секунду задумался, но тут же сказал: - Может, так, а может, и не так. Ты что решил-то? - Я согласный. Правда, меня уже на выставке наверняка видали, но это уже твои заботы, что сказать клиентам. По рукам? - Решили, - утвердительно отозвался Хомяк. - Вылет запланирован завтра на десять двадцать, соответственно будь у меня... Ну, скажем, часов в девять. На предполетные мероприятия как раз хватит. Они попрощались, и Хомяк с Казаком ушли. Оставшись один, Корсар собрался было завалиться спать, но спохватился и принялся звонить полковнику Марченко, чтобы предупредить его о своем завтрашнем отсутствии. Кое-как успокоив полковника тем, что во второй половине дня он все-таки сможет появиться, он набрал еще один номер - по договоренности со Львом Сергеевичем и Корсар, и Казак должны были сообщать о каких-либо своих поступках, выпадающих из заранее предусмотренного плана. Спрашивать, с кем он говорит, летчик, само собой, не стал, обменялись лишь кодовыми фразами, однако голос в трубке показался Корсару знакомым. "Саша-гонщик... - подумал он, положив трубку. - Что ж, судя по сегодняшнему эпизоду, если понадобится действовать, он не будет колебаться. Хотя, с другой стороны, не думаю, что наши с Хомяком дела так уж взволнуют его, или кто там у них отдает команды... В случае чего, полагаться придется исключительно на себя". Примерно в это же время Хомяку позвонил "представитель заказчика". В разговоре уточнялись второстепенные детали, потом американец попросил подробнее рассказать о компании "Аэроклуб", и так получилось, что проговорили они около сорока минут. Когда наконец "представитель" смилостивился и дал отбой, толстяк от души выругался: он терпеть не мог длинных разговоров по телефону. Облегчив таким образом душу, он спокойно уснул. Однако причина тянуть время у "представителя" была, и причина весьма уважительная. От его аппарата тоненький провод тянулся к небольшому переносному компьютеру, той же марки, что лежал сейчас у Корсара в номере подключенным к видеоблоку, и все, что говорил Хомяк, записывалось в цифровом формате на жесткий диск. Через несколько минут после разговора файлы с голосом Хомяка были закодированы как личная почта и по вездесущему Интернету ушли за океан за Индийский. В маленьком австралийском городке пара веселых друзей за пару часов обработали параметры голоса и по заранее заготовленным текстам состряпали несколько вариантов убедительно звучащей фальшивки, а потом прислали ее обратно "представителю". Участи Сирила Мэндела ребята не опасались: если бы с кем-нибудь из них что-то случилось, хитроумно выстроенная система собственной безопасности должна была выплеснуть в мировую сеть немало интересной информации, после которой и "представитель", и "заказчик" оказались бы известны более, чем этого хотели. В принципе эта информация могла стоить значительно больше, чем ребята зарабатывали на заказах, но они предпочитали твердые доходы, и к середине ночи в адрес "представителя" пришло четыре звуковых файла. Услышь Хомяк содержимое хотя бы одного из них, он вряд ли спал бы так спокойно. Да и не спокойно тоже. Киногруппа, нанявшая самолет Хомяка, прибыла на стоянку минут на десять раньше назначенного времени. Из шести человек по-русски говорил только один, зато говорил много. Хомяк официально представил "киношникам" Тимура, своего второго пилота, и вполголоса сообщил о наличии еще одного члена экипажа - контролера-инструктора из заграничного отдела департамента авиации общего назначения, каковому контролеру до зарезу понадобилось именно сегодня совершить инспекционный полет. Русскоязычный киношник поцокал языком, покачал головой, выражая сочувствие в адрес "уважаемый командыр-хазаин", и попросил разрешения загружаться. Хомяк махнул рукой и послал второго пилота надзирать за размещением пассажиров в салоне. Арабы засуетились и, гортанно перекликаясь, начали затаскивать в дверь аппаратуру - ее оказалось действительно очень много. Штук пять кинокамер несколько музейного вида, современный репортерский видеорекордер с толстым объективом, ящики с катушками пленки, еще какое-то оборудование и даже несколько софитов, увидев которые Хомяк мысленно покрутил пальцем у виска: на таком солнце - и дополнительный свет! Вернувшись в кабину, второй пилот доложил: - Все нормально, центровку сделал, хоть и трудновато было. - И добавил осуждающе: - Такую бурную деятельность развили, и все больше бестолковую. Объективами к иллюминаторам против солнца примериваются, провода разматывают, втыкают куда-то, а у них не втыкается... Такое впечатление, что это не профи, а студенты какие-то, курса так с первого, в лучшем случае - со второго. - Ну, пусть будут студенты... - с некоторым сомнением в голосе ответил Хомяк, но времени менять решение уже не было, и он скомандовал: - Давай связь с контрольной башней. Корсар сидел на откидном сиденьице, изначально предназначенном для стюардессы, перегораживая и без того узкий проход. Место было неудобное, но зато обладало важным достоинством: через легкую занавесочку отсюда можно было видеть все, происходящее в салоне, а через открытую дверцу пилотской кабины - наблюдать за летчиками. Вживаясь в свою роль проверяющего чинуши, он, слушая диалог второго пилота с диспетчером, сделал несколько пометок в блокноте, потом глянул через плечо Хомяка на приборы и вновь сделал ничего не значащую запись. Хомяк запустил двигатели, и через несколько минут "Бе-32" мягко стронулся с места и покатился на взлетную позицию. Добираться туда пришлось чуть ли не через весь аэродром, самолету пришлось проехать и вдоль рядов выставки, однако операторы необычным ракурсом не заинтересовались. Лишь один из них, ассистент, сначала прилип к иллюминатору, потом посмотрел на часы и, сделав зверское лицо, что-то быстро начал говорить остальным. К темпераментному обсуждению подключились остальные, и наконец тот, который говорил по-русски, пошел к пилотской кабине. - Ай, командир, зачем не летим? У нас время-график, весь посчитан, уже воздух далжны быть! - Сейчас полетим... - спокойно ответил Хомяк. - Вот разрешение подтвердят, и пойдем. Русскоговорящий еще немного постоял за спиной пилотов, но второй пилот вежливо попросил его покинуть кабину. Тот подчинился и ушел обратно в салон, чуть не наступив по дороге на ногу Корсару. Беспокоился араб зря: уже через полминуты диспетчер дал "добро" на взлет без предварительной остановки в начале полосы, и Хомяк перевел рычаги управления двигателями до упора вперед. "Бе-32" начал энергично ускоряться. Корсара ощутимо потянуло назад, и он быстро глянул, за что бы схватиться... Но маленький самолет уже оторвался от полосы и, задрав нос в небо, начал набор высоты. С глухим стуком спрятались в нишах стойки шасси, а потом пол на секунду ушел из-под ног - Хомяк убрал закрылки. Корсар глянул в иллюминатор: высота была уже метров двести, значит, еще немного, и начнется собственно работа. Хотя какая там работа! Руководство "Галф-Бизнес-Аэро" разрешило полет лишь по строго определенному плану. Проще говоря, Хомяку в течение полутора часов предстояло мотаться туда-сюда над аэродромом, аккуратно разворачиваясь в конце предоставленного коридора, причем за каждый десяток метров отклонения полагался немалый штраф. "Бе-32" накренился - внизу мелькнули ряды сверкающих на солнце самолетов и выровнялся, двигаясь теперь параллельно взлетной полосе. По другую сторону от нее в воздухе находился "Черномор", тот самый, в разгрузке которого недавно довелось принять участие и Корсару. Несмотря на свои солидные размеры, "Ту-330" закладывал лихие виражи, демонстрируя публике свою маневренность. Корсар покосился на пассажиров - как они, снимают? Пассажиры не снимали. Два оператора ковырялись в камерах, их ассистенты вытаскивали из сумки круглые коробки, а еще двое, переводчик с длинным и худым, как макаронина, парнем, снова направлялись к пилотской кабине. "Да что они, совсем сдурели, что ли, туда-сюда шляться? - возмутился про себя Корсар. - Хомяк лишнее движение штурвалом сделает, и весь гонорар в трубу вылетит, обдерут как липку!" - И с этой мыслью он решительно поднялся с места, загораживая дорогу идущим. - Господа! Вам туда нельзя, это нарушение инструкции и правил... - начал он, но договорить ему не дали. Шедший впереди "переводчик" коротко ударил Корсара в живот, а следующий за ним длинный и худой парень молниеносным движением выхватил откуда-то из глубин своей одежды пистолет и приставил согнувшемуся Корсару к затылку. - Паслэдний глаз береги, да? - бросил переводчик издевательски, одновременно с этими словами извлекая из-за пазухи пистолет-пулемет системы "бизон". Наверное, будь это какой-нибудь "узи" или "ингрем", Корсар остался бы спокоен и хладнокровен и действовал бы обдуманно и расчетливо. Но чувства, которые он питал к "бизону", были особыми: именно это, внешне неказистое, изделие российской оборонки было его спутником там, в Сербии, и именно "бизон" помог ему не остаться навсегда в горах Пирина... И вновь, как и тогда, в его восприятии что-то сместилось, и Корсар был вновь готов драться насмерть - не отрабатывая несчастные Хомяковы баксы, какой там! Он видел перед собой врагов, которые не просто осмелились поднять на него оружие - а его же собственное оружие!!! Наверное, макаронообразный парень казался себе очень красивым в этот момент: согнувшийся от боли одноглазый кяфир стоял перед ним почти на коленях, а он, возвышаясь над сломленным врагом, уткнул ему в затылок ствол. И поэтому следующее действие жертвы застало парня врасплох: Корсар, продолжая оставаться в согбенном положении, резко двинул головой в сторону - макаронообразный все-таки нажал на курок, и прогремел выстрел, но пуля лишь чиркнула летчика по уху и выбила из угла между полом и стенкой горсть пластмассовых осколков. Не обращая внимания на боль, Корсар продолжил движение всем телом, одновременно разгибаясь и перехватывая локоть стрелявшего, не давая ему повторить попытку. Переводчик, успевший шагнуть вперед, начал разворачивать дуло "бизона", но летчик, перехвативший руку с пистолетом, вновь резко согнулся, теперь уже по собственной воле. Макаронообразный, качнувшись, взвыл, Корсар помог ему ногой - и парень полетел вперед. Не успев понять, что произошло, переводчик рефлекторно нажал на спуск и сообразил отпустить его, лишь когда штук пять пуль уже сидели в худом. Самолет вздрогнул - это дернулся штурвал в руках Хомяка, услышавшего выстрелы за спиной, но Корсару это сыграло только на руку: он сумел выскользнуть из-под падающего парня и прижаться к правому борту, уходя от еще одной очереди. В занавеси появилась россыпь дырок, в салоне раздались выкрики, а потом оставшиеся там четверо открыли ответный огонь. Они палили сразу из нескольких стволов, били вслепую, через занавеску, и, падая на пол, Корсар успел увидеть, как опрокидывается навзничь переводчик и как ударами пуль второго пилота отбрасывает обратно к креслу - только и успел, бедняга, что вскочить на ноги. Корсар перевалился через труп худого, и его передернуло от отвращения - из ран продолжала течь кровь, Андрей вымазался в ней, - и вжался в пол, прячась за мертвецом, как за баррикадой... В этот момент раздался еще один выстрел, а вернее два, дуплетом. Звук от них был мощнее и глуше, чем от предыдущих, и сквозь изрешеченную занавеску в коридорчик влетели два небольших цилиндрических предмета. Один из них упал за дверь, в кабину, а другой раскололся об стенку, исходя сероватым дымом. Корсар успел почувствовать сладковатый запах и, внезапно ослабев, уткнулся лицом в пол. "Если я сейчас потеряю сознание... - пронеслось у него в голове, - то лучше всего будет и не приходить в себя". Однако сознания он не потерял. Там, где Корсар упал на пол, из небольшой аккуратной дырки била струйка прохладного, свежего воздуха. "Вентиляционное отверстие? В полу?!" - удивился он и сфокусировал на дырочке глаза. Через несколько секунд он понял: это была пробоина от пули. Пробив покрытие пола, пуля на излете прошла сквозь обшивку самолета, и упругий воздушный поток рвался через отверстие в салон. Тело по-прежнему опутывала предательская слабость, но поскольку новых порций газа Корсар не вдыхал