Успокоившись, Кэси решила вернуться к себе и лечь. Наверное, маленьким мерзавкам надоело смеяться над ней, и они уснули. Придет утро, и она разберется, кто в колледже говорит про нее гадости. Матушка Алин найдет управу на виновных.
— Толстая корова ушла поспать! — прошептал давящийся смехом голосок. — Пощиплет травки и ляжет в кровать!
— Ф-ф-ф-ф-ф-хххххх!
Нет, это нестерпимо. Проклятые, гнусные, невоспитанные девки! Сейчас она им покажет, как над ней смеяться…
Вечерняя свежесть во дворе заставила нэн Кэси задрожать всем телом. И не только от холода — ее начала бить знакомая с детства нервная дрожь. Сторожка Гуффина была в дальнем конце парка. Кэс, озираясь, добежала до сторожки, осторожно глянула внутрь. Гуффин лежал на спине и громко храпел. Кэси задохнулась от крепкого запаха грязной старости и сивушного перегара, скользнула в сторожку, открыла шкафчик над умывальником. Там лежали банная рукавичка из грубой дерюги и бритва. Схватив бритву, Кэси выскочила из сторожки обратно во двор и вернулась в дормиторий.
В своей комнате она осмотрела бритву, попробовала ее остроту. Бритва показалась ей достаточно острой. На губах нэн появилась мрачная улыбка. Да, она самая несчастная женщина в мире. Ее милый, прекрасный, маленький принц прогнал ее, но никому на свете она не позволит над собой смеяться…
Нэн Кэсивытерла вспотевшие ладони о передник и, держа бритву раскрытой, вышла в коридор дормитория.
Глава 17
— Невероятно, — произнес Беннон Чард, когда канцлер Борк закончил свой рассказ. — И сколько детей она зарезала?
— Шесть. Благодарение Божественным, одна из девочек проснулась и подняла крик. Иначе смертей было бы куда больше.
— Она сошла с ума.
— Несомненно. К счастью — или к несчастью, — нам не придется ее судить. Она покончила с собой, прежде чем на крик ребенка сбежались люди.
— Покончила с собой?
— Перерезала себе горло той же бритвой. — Борк покачал головой. — Подумать только, что эта сумасшедшая полгода находилась рядом с его величеством!
— В самом деле, даже страшно представить. Где сейчас ее тело?
— В скудельнице лазарета на Топазовой улице, там же, где тела ее жертв. Мне очень жаль, магистр. Не хочется думать, что это я виновен в случившемся.
— Вы? — Чард с любопытством посмотрел на канцлера.
— Я уволил эту психованную. Может быть, поэтому она и дала волю своей злобе.
— А если бы вы ее не уволили, и безумие настигло ее во дворце, рядом с его величеством? — Чард коснулся магистерской цепи у себя на груди. — Вас надо наградить, Борк, а не порицать.
— Простите, магистр Чард. Я сказал, не подумав.
— Напишите настоятельнице Алин официальное письмо с соболезнованиями от меня и себя. И приложите к нему кошелек с сотней левендалеров. — Чард помолчал. — И еще, Борк, позаботьтесь, чтобы по городу не ползли ненужные слухи. А эту несчастную пусть похоронят так, чтобы этого никто не видел. И девочек тоже.
— Понял, магистр Чард. Все будет сделано, как вы пожелали. Я лично доложу вам о выполнении.
Чард хотел ответить, но появление секретаря прервало его.
— Мастер, срочная депеша из Вогрифа! — сказал секретарь и вручил регенту запечатанный свиток.
— Идите, Самейль, — Чард повернулся к неуверенно топтавшемуся у порога канцлеру. — Извините, Борк, мне надо заняться делами. До встречи во дворце!
Канцлер, бледный и улыбающийся, кивнул и вышел из кабинета. Чард сломал печать, пробежал свиток глазами. Жаркая волна немедленно прилила к голове, в виске запульсировала боль.
— Самейль! — крикнул магистр.
Секретарь вошел незамедлительно.
— Когда доставили письмо? — спросил Чард.
— Только что, мастер. Гонец еще во дворе. Если желаете, я позову его.
— Не нужно. Благодарю, ступай. Да, Самейль — никого ко мне не пускать. В ближайший час я буду очень занят.
— Да, мастер.
Беннон Чард нетерпеливым жестом отпустил Самейля и прошел в соседнюю с кабинетом комнату, почти пустую, если не считать стола с искусно выполненным макетом земель Аркуина и установленного в углу странного, состоящего из двух вертикально закрепленных в бронзовой подставке полупрозрачных кристаллов устройства. Магистр подошел к кристаллам, прочитал заклинание, и кристаллы осветились изнутри, а еще через мгновение между кристаллами появилась призрачная фигура, держащая в руке кубок.