Хотя советские руководители считали Брестский договор временным, лишь «передышкой», ни к чему не обязывающим клочком бумаги, как заявил Ленин[145], «немцы имели тогда реальную силу и обеспечили себе достаточные гарантии и выгодное стратегическое положение, дабы настоять на выполнении договора»[146].
Брестский мир стал тяжелым ударом для союзных держав. Их неофициальные представители пытались помешать ратификации договора, обещая поддержку со стороны своих правительств, однако, в действительности их влияние на политику союзников было весьма ограничено. Так, Локкарт предостерегал Бальфура, что если союзники позволят японцам войти в Сибирь, перспективы сотрудничества с Россией перейдут в разряд безнадежных[147].
В странах Антанты усиленно обсуждался вопрос о военной интервенции, в частности о поддержке Францией и Англией намерения Японии вторгнуться на русский Дальний Восток и развивать свою интервенцию в Сибири. Соединенные Штаты, несмотря на все возраставшее давление Парижа и Лондона, выражали сомнение в целесообразности интервенции. Сказывались геополитические интересы самих США; нежелание способствовать усилению своего основного конкурента в Тихоокеанском регионе — Японии, а также собственный интерес к Сибири и Дальнему Востоку. Одним из основных путей воздействия Лондона и Парижа на Вашингтон в пользу его участия в интервенции на территории России весной 1918 г. были решения Высшего верховного военного совета союзников, состоявшего из военных представителей участвовавших в боевых действиях на Западном фронте стран. В конце февраля 1918 г. произошел определенный сдвиг в отношении США к японскому вторжению, так как возникла опасность, что вторжение может произойти и без их участия. 26 февраля в американской прессе было опубликовано интервью с начальником Генерального штаба Франции Ф. Фошем, о котором европейские газеты умолчали. Фош заявил, что Германия захватывает Россию; Америка и Япония должны встретить Германию в Сибири, они имеют для этого все возможное и должны предпринять решительные действия в этом важном вопросе[148]. Значение этого заявления было немалым: Ф. Фош пользовался в то время большим авторитетом, к тому же весьма редко высшие офицеры давали во время войны политические интервью. 27 февраля в американской прессе появилась телеграмма из Лондона, в которой говорилось, что ввиду растущей деморализации России в лондонских политических кругах усиливается мнение, что для Японии настал момент действовать. И наконец, 28 февраля в американских газетах было напечатано полуофициальное сообщение из Вашингтона, в котором говорилось, что Япония сделала Америке и союзникам предложение начать совместные военные действия в Сибири в целях спасения обширных военных запасов, сконцентрированных во Владивостоке и по Сибирской железной дороге[149]. В американской и европейской прессе началась кампания за интервенцию, и велась она всю первую половину марта.
Англо-французские круги стали со своей очевидностью понимать, что переговорами с Америкой ничего не добьешься, и появилось стремление, как в военной, так и в дипломатической области, поставить Соединенные Штаты перед свершившимся фактом. 6 марта в английских газетах замелькали сообщения Рейтер и других телеграфных агентств, что китайское правительство якобы отдало приказ своим пограничным войскам выступить против большевиков, промышленные круги во Владивостоке снимают с себя ответственность за безопасность военных запасов, и что уже начались бои на Сибирской железной дороге между большевиками и генералом Семеновым.
146
Из «Очерков русской смуты» А. И. Деникина // Системная история международных отношений: события и документы, 1918–2000: в 4 т. М., 2000. Т. 2. С. 15.