Чуть раньше, 14 июня, на совещании союзников в Мурманске было принято решение о создании «славяно-британского легиона» во главе с полковником Гендерсоном для борьбы с немцами и белофиннами. Однако в действительности легион должен был составить костяк антибольшевистской армии. Вооружение, обмундирование и его командный состав обеспечивали англичане. В конце июня в мурманских водах находилось 4 крейсера, линкор, гидроматка и ряд других военных судов союзников. Союзники обладали большим преимуществом в силах на море и на суше.
В тот же день, 14 июня, НКИД направил британскому уполномоченному Брюсу Локкарту ноту, в которой указывалось на невозможность дальнейшего пребывания английских военных судов в гаванях Северного побережья. «Пребывание в них даже небольшого количества, то есть двух или трех, или хотя бы одного, и даже легких военных судов, при постоянной возможности для последних выйти для военных целей в море, должно быть нами рассматриваемо, как подлежащее устранению явление. Не только попытки высадить какие-либо военные отряды на российском побережье встретят со стороны Российской Республики решительное противодействие, предупреждалось в документе, — но даже против дальнейшего пребывания в наших северных гаванях небольшого числа легких военных судов воюющих держав»[261]. Ухода из российских портов советское правительство потребовало также от Франции и Америки. 15 июня Чичерин направил председателю Мурманского краевого совета Юрьеву телеграмму о требованиях советского правительства к державам Антанты, в которой предупреждал, что «поддержка, оказываемая англичанами и их союзниками чехословакам, может принять форму враждебных действий против нас», нужно быть готовым к отпору и настаивать на удалении английских и других военных судов. «Германия заявила, — писал Чичерин, — если уйдут суда держав Согласия, наша свобода торгового мореплавания будет признана»[262]. 20 июня 1918 г. Чичерин направил телеграмму Председателю Петроградской Трудовой Коммуны Г. Е. Зиновьеву, в которой писал: «Статья “Таймса” указывает: Англия готовит вооруженное вмешательство. Очевидно, будет вторжение в Мурманск. Между тем Краесовдеп устраивает митинги, где выступают адмиралы Антанты. Надо послать военные силы против высадки англичан. Обуздать Краесовдеп, взять в свои руки защиту Мурманска. Краесовдепу оставить дело опасно»[263].
С расширением военной экспансии держав Антанты на российский Север менялось и отношение к ней советского правительства. Если весной и в начале лета 1918 г. оно сквозь пальцы смотрело на активность союзников в районе Мурманска, то в конце июня его отношение к военному присутствию держав Антанты на российской территории радикально изменилось.
25—26 июня наступила политическая «развязка» мурманского угла. Во время переговоров по прямому проводу между советскими руководителями и председателем краевого совета А. М. Юрьевым последний не поддержал предъявленных ему требований об отпоре бывшим союзникам на Мурмане, считая, что протест против пребывания англичан на Севере приведет лишь к гибели русской власти. «Если Вам до сих пор неугодно понять советской политики, равно враждебной и англичанам и немцам, — заявил ему Ленин 26 июня, — то пеняйте на себя… С англичанами мы будем воевать, если они будут продолжать свою политику грабежа»[264]. 2 июля в «Известиях ВЦИК» вместе с приказом Троцкого об обороне Мурманского побережья было помещено сообщение о том, что Юрьев объявлен «врагом народа» за принятое 30 июня Мурманским советом решение о необходимости «действовать в дружеском контакте с союзниками».
Контр-адмирал Кемп в своем послании в Лондон 17 мая 1918 г. призывал к союзной интервенции в Мурманск, утверждая, что она будет приветствоваться местным населением[265]. Действительно, к середине 1918 г. жители губернии были настроены в основном в пользу интервенции. Но эти симпатии были обусловлены не столько беспокойством за судьбу страны и отрицанием Брестского мира, сколько разочарованием в политике большевиков из-за перманентных конфликтов, связанных со снабжением населения продовольствием и с мобилизацией в Красную армию[266]. Таким образом, сочувственно встреченная на Севере интервенция союзных держав быстро утратила широкую поддержку, так и не дав народу желанных «хлеба и мира».