16 июля российский полномочный представитель А. А. Иоффе заявил германскому правительству, что его правительство берет на себя гарантии защиты германской миссии включительно до доведения охраны до 1000 самых надежных людей и до разрешения увеличить число немецкой прислуги и разрешить ей иметь оружие, но что на пожелание правительства Германии относительно ввода батальона в Москву оно ни в коем случае согласиться не может. В ответ ему было официально заявлено, что Германия войны с Россией ни в коем случае не желает, что Русское Правительство не должно так смотреть на пожелание Германского Правительства, что предложение Иоффе принимается и что немедленно постараются добиться у военного командования отказа от требования относительно батальона[340].
28 июля 1918 г. в Москву в особняк в Денежном переулке прибыл новый германский посол Карл Гельферих, приступивший к переговорам о заключении новых советско-германских соглашений. После полученного 31 июля известия из Киева об убийстве левым эсером генерал-фельдмаршала фон Эйхгорна в германское посольство почти ежедневно поступали сообщения о готовящихся на посла покушениях. И когда позднее Гельферих сообщил Чичерину о планах перевести посольство в Петроград, где находились все посланники и представители нейтральных стран, нарком ответил согласием[341].
Из записки Иоффе наркому Чичерину 8 августа 1918 г.: «Гельферих телеграфировал, что из совершенно точных и верных источников узнал о готовящихся покушениях на него и др[угих] членов посольства, поэтому считает необходимым переезд всего посольства в Петроград. Вы будто ответили ему, что безопасность в Петрограде меньше, чем в Москве, поэтому ему отсюда предложили переехать с посольством за демаркационную линию и самому приехать в Берлин для переговоров. Здесь заявляют, что Гельфериха знают за мужественного спокойного человека и раз он заявляет о необходимости переезда посольства, то не считают возможным возражать. Вам будет передана нота, в которой будет заявлено в самых любезных тонах, что ввиду готовящихся покушений, которых не может предотвратить ни одно правительство, во избежание долженствующего появиться после нового покушения ухудшения отношений Германия считает себя вынужденной на время перевести свое посольство за демаркационную линию. Это мол нисколько не повлияет на дружественные отношения России и Германии и может иметь своим последствием только еще более перенесение дел в Берлин»[342].
К. Радек (псевдоним Viator) в заинтересовавшей немцев статье о международном положении писал, что как бы ни был серьезен вопрос о безопасности дипломатических представителей — корень вещей нужно искать не в нем. Германская дипломатия плохо осведомлена о настоящем положении дел в России. Автор статьи утверждал, что положение советской власти гораздо благоприятнее, чем думали в Германии; «эти меры предосторожности брошены германскими дипломатами как фактор на весы событий: и этот фактор пошел впрок державам согласия…». «Мы не испрашиваем германской помощи при подавлении контрреволюции. С нас хватит, что германский капитал не поддерживает ее. Мы только сожалеем, — писал Радек, — что германская дипломатия вопреки своему собственному желанию укрепляет надежды держав согласия»[343].
В то время А. А. Иоффе, вместе с Г. Я. Сокольниковым, Ю. Лариным (М. А. Лурье) и В. Р. Менжинским, завершил в Берлине предварительные переговоры по политическим вопросам, регулярно сообщая Чичерину, что удалось достичь в ходе их проведения. В частности, «статья об Эстляндии и Лифляндии, — писал полпред, — сформулирована теперь так: Россия, считаясь с фактическим положением дел в Эстляндии и Лифляндии, отказывается от государственного суверенитета на эти области также от права какого бы то ни было вмешательства в их внутренние дела (далее по старому)»[344]. Иоффе настоятельно советовал советским руководителям не затягивать переговоры.