При царе Алексее Михайловиче это правило уже не было нормативным; посланникам разрешалось использование и собственных, и московских карет. Так, в 1660 г. встреча Елены Диасамидзе, матери грузинского царевича Николая Давыдовича проходила по следующему церемониалу: «каптану (колымагу) под царицу послати з государевы конюшни с стремянным конюхом. А сидети у царицы в каптане и за каптаною идти кому государь и государыня царица укажут. А столника князь Федорове жене Хилкова ехати в каптане позади царицыны каптаны. А приехати царице Елене на государев двор в Столовые ворота и приехать к Каменной лестнице, вытти ис каптаны и идти вверх ко государыне царице в комнату»[135]. Кроме карет, в церемониях задействовались возки и сани. Так, упоминается, что при Алексее Михайловиче великий и полномочный посол Польши в Кремль «шел в санех» и происходило это «по посольскому обычаю»[136], который к этому времени сложился в следующих конных формах: встреча в поле, торжественный въезд в Москву, проводы внутри города[137], въезд в Кремль, получение посольских даров и ответное одаривание, и, наконец, ритуал дарования пиршественных кушаний с царского стола. Регламент их был строго определенным, с некоторыми оговорками для дипломатов разных рангов.
Первая встреча посольского поезда проходила за городом, в поле; для этого царем высылались конные отряды из дворян и боярских детей[138]. Обыкновенно для этих целей выделялась одна или две сотни лошадей; число могло быть увеличено соответственно значению посольства за счет резервных трех тысяч голов «добрых береженых лошадей»[139] с царской конюшни, которые не имели определенного целевого назначения. Так, в 1575 г. посольство И. Кобенцеля и Д. фон Бухау к царю Ивану IV было встречено тремя тысячами всадников[140]. Однажды общее число участников конного встречного поезда достигло шестнадцати тысяч человек; об этом событии рассказывает немецкий путешественник и географ А. Олеарий[141]. По мнению современников, многотысячные парадные конные выезды «способствовали велелепию [московского] двора сообщением ему пышных обрядов византийского»[142].
Особые ритуалы разрабатывались для встречи лиц, чей приезд в Московию имел особое внешнеполитическое значение. И без того пышная церемония въезда чужеземцев в город, в общих чертах неизменная, в этом случае, согласно важности момента, могла быть дополнительно усилена эффектными деталями.
Так, особо высокоторжественным был ритуал встречи царской невесты Марины Мнишек. «Впереди ехала тысяча бояр, вооруженных луками и стрелами: они провожали Марину от самой границы; за ними следовали 200 Польских гусар, служивших воеводе Сендомирскому, в полном наряде, с белыми и красными значками на пиках; далее знатнейшие дворяне, также сын, зять и брат воеводы, все в богатых одеждах, на красивых конях турецких, коих сбруя была украшена золотом, серебром и драгоценными каменьями; воевода ехал, подле кареты своей дочери, на превосходном аргамаке, в багряно-парчовом кафтане, подбитом собольим мехом; шпоры и стремена были из литого золота с бирюзовыми накладками; невеста сидела в карете, обитой зеленою парчою; кучер был в зеленом кафтане шелковом; ее везли 8 белых Турецких коней, выкрашенных от копыт до половины тела красною краскою: сбруя была на них красная, бархатная, с серебряными вызолоченными застежками; за невестою в 4 каретах ехали ее женщины в богатых нарядах; а по сторонам шли 300 гайдуков, очень красиво одетых в голубые суконные платья с длинными белыми перьями на венгерках или шапках», — было отмечено в дневнике царской невесты[143].
Кроме того, в знак уважения ей была прислана карета, «запряженная десятью конями с черными пятнами („в яблоках“. — Б. Ш.), в богатой раззолоченной сбруе из красного бархата; каждого коня вел особенный конюх, колесница была вызолочена внутри и снаружи и обита червленою материей»[144]. По другим данным, карета была запряжена дюжиной белоснежных лошадей, и еще столько же верховых лошадей вели перед каретой в качестве заводных. Верховые лошади были убраны дорогими попонами, седла были покрыты шкурами рысей и леопардов, а оголовья и стремена позолочены[145]. Карета была украшена по бокам серебром и царскими гербами; каретных лошадей вели слуги, держа поводья в руках. Именно в этой карете Мнишек и въехала в Москву в мае 1606 г. Торжественность момента подчеркивалась продолжением встречи в черте города, когда, как вспоминает очевидец этого события голландский посланник И. Масса, «все князья, бояре, дьяки, дворяне и дети боярские, купцы и все прочие нарядились в самые богатые одежды и оставили всякую работу и торговлю, ибо надлежит встретить царицу. И всем, у кого были лошади, было велено выехать верхом в два часа утра, что и было все исполнено»[146].
137
Сохранилось описание участников проводов в Кремль польского посольства 29 января 1660 г.: «А сколько чьей службы и как они шли, и то писмо ниже сего имянно: князя Андрея Волконского: 2 лошеди простых, людей 16 ч. Михаила Корсакова 2 лошеди простых, людей 4 ч. Федора Хрущова з братом 2 лошеди, людей 14 ч. Ивана Бирдюкина Зайцова 2 лошеди, людей 9 ч. Кирила Пущина 1 лошедь, людей 2 ч. Михайла Татищева 2 лошеди, людей 8 ч. Якова Вышеславцова 1 лошедь, 4 ч. людей. Князь Бориса Мещерского 1 лошедь, 6 ч. людей. Кирила Хлопова: 5 лошедей простых, и в том числе одна в цепях гремячих, 1 в поводных, людей 25 ч. Андрея Безобразова: 2 лошеди, людей 6 ч. Князь Семена Лвова: 2 лошеди, людей 10 ч. Дьяка Василья Михайлова: 3 лошеди простых и в том числе 1 в цепях поводных, 2 простые, людей 8 ч. Думного дьяка Алмаза Иванова: 4 лошеди простые, людей 15 ч. Боярина князя Федора Ивановича Волконского: 2 лошеди с гремячими чепми, 3 с поводными, 2 простые, станица литавщиков, станица трубачей, возок, 31 ч. людей. Боярина Петра Васильевича Шереметева: 3 лошеди з гремячими чепми, 4 с поводными, 6 возников, литавщик, станица трубачей, возок о 6 возниках, 18 ч. людей. Боярина князя Никиты Ивановича Одоевского: 4 лошеди з гремячими чепми, 4 с поводными, 2 простых, литавщик, 6 возников, значек, 2 станицы трубачей, 48 ч. людей, возок с 6 возниками». См.:
141
143
145