В этой же книге Зощенко обосновывает свою манеру исторического повествования, полемизируя с историками: «...историки пишут без всякого, можно сказать, воодушевления, этаким вялым канцелярским тоном, как о самых пустых, примелькавшихся предметах. Историки даже не добавляют от себя никаких восклицаний, вроде там: “Ай-яй!”, или “Вот так князь!”, или “Фу, как некрасиво!” или хотя бы “Глядите, еще одним подлецом больше!”» Зощенко ничего не говорил (да, наверное, и не мог в те годы сказать) о том, что подобная манера повествования при описании исторических событий была широко распространена в России еще в начале века, например в произведениях сотрудников юмористического журнала «Сатирикон», уехавших после октябрьского переворота за границу. Вот несколько примеров из их «Всеобщей истории»:
(10) Затем стали прямо торговать тронами и продавали его тому, кто больше даст. В Римском Вестнике («Nuntius Romanos») сплошь и рядом печатались объявления:
«Отдается дешево хороший трон, малодержанный за сходную цену».
Или: «Ищу трон здесь или в провинции. Имею залог. Согласен в отъезд».
На воротах римских домов пестрели билетики:
«Сдаеца трон для одинокова. Спросить унтера Мардарьяна» (Тэффи, Древняя история).
(11) Когда вдали показывался какой-нибудь город, крестоносцы спрашивали:
— Послушайте, это Иерусалим?
— Нет.
— Нет? А евреи в нем есть?
— Есть.
—А можно их перебить?
—Да сделайте ваше одолжение (О. Дымов, Средние века).
(12) Когда колонисты победили и выгнали англичан, те пожали плечами и обиженно сказали:
— И не надо. И без вас проживем (1783).
— Ступайте, ступайте,—поощрили их колонисты,—пока вам еще не попало„ Ишь! (А. Аверченко, Новая история).
(13) Победив кого следует, Петр задумал прорубить окно в Европу. «Пора,—сказал он,—на людей посмотреть и себя показать!»—«Окно, государь, вещь опасная. Прорубишь окно, а в него швед влезет»—«А мы ему в шею накладем!—смеялся Петр:—Он и уйдет» (О. Д’Ор, Русская история).
Гораздо чаще, чем обыгрывание употребления бранных слов, встречается отступление от нейтральной речи в другом, противоположном направлении. Мы имеем в виду использование эвфемизмов. Эвфемизм — слово или словосочетание, употребляющееся вместо наименований прямых и более точных, но признаваемых в условиях общения неприличными или грубыми. Л. П. Крысин отмечает, что в современной русской речи тенденция к эвфемизации речи уживается с противоположной тенденцией—тенденцией к огрублению речи [Крысин 19966 384). Обыгрывание этого приема заключается в его гиперболизации (когда замена производится там, где в ней нет необходимости) — ср. ниже (1)—(4) или же в его неузульности, индивидуальности — ср. (5)—(18).
(1) Никогда он [Чичиков] не говорил: «Вы пошли», но «вы изволили пойти; я имел честь покрыть вашу двойку» (Н. Гоголь, Мертвые души, т. 1,1).
(2) Ни за что, бывало, она в гостиной не скажет, как другие, что «была, дескать я во всенародной бане», а выразится, что «имела я, сударь, счастие вчера быть в бестелесном маскарадео беременной женщине ни за что не брякнет, как другие, что она, дескать, беременна, а скажет: «она в своем марьяжном интересе», и тому подобное (Н. Лесков, Воительница, II).
(3) А в предбаннике палыпо вешали. Мороз был -жуткий. Висел там её [Айны Ахматовой] лапсердак—вытертое нечто, линялое в проплешинах, этакий енот, который лает у ворот (В. Конецкий, Последняя встреча).
(4) [Отец—о сыне] Витаминрэ ему нужен, вот что ему нужно (вм. «ремень»).
(5) А завтра к вере Моисея
За поцелуй я не робея
Готов, еврейка, приступить—
И даже то тебе вручить,
Чем можно верного еврея От православных отличить (А. Пушкин, Христос Воскрес).